Маленький принц Чарльз: суровое детство короля Карла

Принц Чарльз Филипп Артур Джордж появился на счет 14 ноября 1948 года. И с самого начала Его Высочество был окружен пристальным вниманием и большими ожиданиями, в отличие от его матери, у которой было 10 относительно беззаботных детских лет. Отец Елизаветы неожиданно занял трон в 1936 году после отречения своего старшего брата, короля Эдуарда VIII, и лишь тогда она стала наследницей престола. А в случае Чарльза все было предопределено еще до момента его рождения.

22-летняя Елизавета, которая тогда пребывала в статусе наследной принцессы, находилась в своей спальне в Букингемском дворце, и это были первые королевские роды, на которых была отменена многовековая традиция, которая сегодня смутила бы кого угодно (читайте также: Новая эпоха: как рождение принца Чарльза положило конец многовековой традиции). Впрочем, за процессом появления на свет маленького принца все равно следили многочисленные придворные.

В огромном позолоченном зале с потолками высотой почти в 15 метром будущего наследника британского престола принимала королевская акушерка, сестра Хелен Роу. «Просто пластилиновая голова, — заметил майор Томас Харви, личный секретарь королевы. — Бедный малыш, через два с половиной часа после рождения на него смотрели посторонние, но с большой любовью и доброжелательностью». В декабре четырехнедельного Чарльза крестили под богато украшенным куполом Музыкального зала Букингемского дворца. Архиепископ Кентерберийский облил маленького принца водой из реки Иордан из золотой купели с лилиями, созданной принцем Альбертом и использовавшейся для их с королевой Викторией потомков на протяжении многих поколений.

Говорят, что Елизавета кормила своего первенца грудью в течение двух месяцев, пока не заболела корью и не была вынуждена остановиться. Тем не менее, молодая мать часто отлучалась о сына в его младенчестве, проводя как можно больше времени со своим мужем, герцогом Эдинбургским. Принц Филипп был офицером Королевского флота и был направлен на Мальту в октябре 1949 года. Елизавете удалось отметить первый день рождения сына с ним, но после этого она долго была за границей без него.

Принц Филипп, как говорят, почти не знал своего сына в течение первых двух лет его жизни, хотя по возвращении из-за границы он нашел время, чтобы научить Чарльза ловить рыбу, стрелять и плавать в бассейне Букингемского дворца. Когда в 1992 году в свете расставания с первой женой принц Чарльз достиг особой откровенности, он сообщил о своих детских невзгодах Джонатану Димблби, работавшему над его авторизованной биографией. В ней Димблби сообщил, что в детстве Чарльза «легко запугала властная личность его отца», чьи упреки за «недостатки в поведении или отношении… легко вызывали слезы». Резкий принц Филипп был «благонамеренным, но лишенным воображения». Друзья, выступившие с разрешения Уэльского, описывали, как его отец «принижал» и даже «запугивал» сына.

О матери Чарльз высказывался не так резко, но его вердикт все равно был горьким. Она, по мнению принца, была «не столько равнодушной, сколько отстраненной». В силу серьезной занятости королевская особа поручала заботу над двумя старшими детьми няням. А потом, по мнению некоторых биографов, испытывала ревность (читайте также: Ревность Королевы: кто такая Хелен Лайтбоди, и что она не поделила с Елизаветой II).

Все королевские биографы в один голос твердят, что у Чарльза был чувствительный характер с самого начала, и его тонкая душевная организация была крайне восприимчива к пренебрежению и упрекам, которые в семье Виндзоров считались нормой. Во время одного обеда в Бродлендсе, доме дяди Филипа Луи Маунтбеттена, гостям подавали дикую землянику. Восьмилетний Чарльз начал методично удалять плодоножки с ягод на своей тарелке. «Не удаляй маленькие стебли, — сказала Эдвина Маунтбэттен. — Смотри, ты можешь взять ягоду за стебель и окунуть в сахар». Через несколько мгновений кузина наследного принца Памела Хикс заметила, что «бедный ребенок пытался надеть все стебли обратно». «Это было так грустно и так типично для того, насколько он был чувствителен», — сказала она. Вообще Маунтбеттены сыграли важную роль в жизни наследника, а двоюродный дедушка был принцу чуть ли не ближе чем родной отец (читайте также: Трагедия, изменившая жизнь принца Чарльза (и это не гибель Дианы)).

Герцог Эдинбургский беспокоился, что его первенец может стать слабым и уязвимым, поэтому начал укреплять его характер тем способом, который считал подходящим. Филипп был известен не только саркастическими репликами, но и глубоко личными замечаниями. На вопрос в интервью, который Чарльзу задали, когда ему было 20 лет, о том, был ли его отец «жестким сторонником дисциплины» и говорили ли ему «сесть и заткнуться», Чарльз без колебаний ответил: «Все это время — да». На принцессу Анну, похожую на своего отца, такой стиль воспитания повлиял как закалка, а вот ее старшего брата заставил закрыться.

Когда Елизавета стала королевой, она смогла уделять детям еще меньше времени, все больше полагаясь на мужа в принятии важных семейных решений. И королевская пара редко была нежна со своими отпрысками. Считается, что отсутствие тактильной связи стало болезненно очевидным в мае 1954 года, когда королева и принц Филипп приветствовали пятилетнего Чарльза и трехлетнюю Анну рукопожатием после почти шестимесячного отсутствия в турне по странам Содружества. Мартин Чартерис, бывший личный секретарь Ее Величества, заметил, что Чарльз «должно быть, был сбит с толку тем, какими должны быть естественные отношения между матерью и сыном».

Но были и те, кто заботился о будущем монархе. Чарльза баловала его бабушка по материнской линии, вдовствующая королева-мать. Именно она сформировала представление наследника о прекрасном. Принц часто навещал ее в Роял Лодже в Большом Виндзорском парке. Как говорят, уже в два года он сидел на кровати королевы-матери, играл с ее помадой и восхищался цветами. Когда принцу было пять лет, она позволила ему исследовать ее ферму Шоу в Виндзоре. Кроме того, бабушка открыла для внука мир музыки и искусства, которые, по мнению Чарльза, его родители не ценили должным образом. И она была нежна с мальчиком, давая ему то тепло, которого не могли дать отец и мать.

По словам придворных, королева-мать поощряла добрый и мягкий характер своего любимого внука — его стремление делиться угощениями с другими детьми или выбирать для своей команды в играх сначала самую слабую сторону. «Ее защитная сторона работала от его имени», — сказала давняя фрейлина вдовствующей королевы, дама Фрэнсис Кэмпбелл-Престон. В то же время из лучших побуждений бабушка подпитывала жалость внука к себе и даже его склонность к жалобам.

Что касается учебы, Чарльз отличался одновременно прилежностью и мечтательностью. Раннее домашнее обучение Его Высочества проходило под присмотром Кэтрин Пиблз по прозвищу Миспи, гувернантки из Глазго, которая сочувствовала неуверенности своего подопечного и склонности «отступать» при малейшем намеке на повышение тона голоса. «Он молод, чтобы так много думать», — как-то заметил Уинстон Черчилль, наблюдая за Чарльзом незадолго до его четвертого дня рождения.

К восьми годам Елизавета и Филипп решили, что их сыну нужна компания одноклассников, что сделало его первым наследником престола, получившим образование за пределами дворца. Тут и начались самые серьезные испытания.

В начале 1957 года королевский лимузин привез Чарльза в школу Хилл Хаус в лондонском районе Найтсбридж. Несмотря на все усилия родителей поместить наследника в нормальную среду (а это значило ездить на автобусе до игровых площадок и подметать полы в классе), ему было трудно общаться с другими мальчиками. Кинохроника школьного «дня» спортивных состязаний той весной показала торжественного принца, представляющего своих родителей одноклассникам, которые послушно кланялись королевской чете.

Считается, что принц Уэльский рос гуманитарием. У него были способности к чтению и письму и проблемы с математикой. По результатам первого семестра отмечалось, что «он просто любит чертить и рисовать», а также у него проявлялись музыкальные способности. Через шесть месяцев отец перевел Чарльза в Чимскую школу в Хэмпшире, куда сам Филипп был отправлен в возрасте восьми лет. Его Высочеству только что исполнилось девять лет, но он был гораздо более уязвимым, чем его отец. Хотя учебное заведение было основано еще в 1645 году, оно имело прогрессивный уклон, не похожий на атмосферу других закрытых школ.

Юный Чарльз страдал от острой тоски по дому и, как говорят, плакал в одиночестве, сжимая своего плюшевого мишку. «Я всегда предпочитал свою собственную компанию или просто тет-а-тет», — говорил он. Его Высочество писал еженедельные письма домой, но на ситуацию не жаловался и не просил что-либо изменить. Согласно биографии Уэльского, написанной Дермотом Моррахом, которая была санкционирована королевской семьей, Елизавета знала, что Чиам был «несчастьем» для ее сына. При этом писатель заметил, что правительница считала, что у ее сына «медленное развитие», хотя речь, скорее всего, шла о замкнутости.

По традиции того времени, принц выдерживал побои от двух разных директоров за нарушение правил. «Я один из тех, на кого телесные наказания действительно подействовали, — мрачно вспоминал он. Кроме того, наследник престола стал мишенью для одноклассников, которые высмеивали его оттопыренные уши и называли его «толстяком».

Чарльз не имел таланта к престижным видам спорта типа регби, крикета или хотя бы футбола. Хрупкий мальчик страдал от хронических инфекций носовых пазух и был госпитализирован для удаления миндалин в мае 1957 года. Позже в том же году, когда он был прикован к постели с азиатским гриппом, его родители, которые были привиты, даже не навестили его. Зато перед отъездом в королевское турне по Канаде осенью Елизавета отправила Чарльзу прощальное письмо. Королевская чета снова была в турне, на этот раз по Индии, когда 12-летний наследник заболел корью.

Когда Чарльз приближался к 21-му дню рождения, его спросили о моменте, когда он впервые осознал, будучи маленьким мальчиком, что он — наследник престола. Принц ответил: «Я думаю, что это то, что озаряет вас самым ужасным неумолимым чувством… и постепенно вы начинаете понимать, что у вас есть определенный долг и ответственность». Летом 1958 года случилось непредвиденное: Его Высочество вместе с одноклассниками смотрел по телевизору церемонию закрытия Игр Содружества в Кардиффе в кабинете директора Чима. Внезапно принц услышал, как его мать объявила в своей речи, что она назовет его принцем Уэльским — пугающий момент для застенчивого девятилетнего мальчика, который отчаянно хотел, чтобы его считали нормальным, несмотря на уже имевшиеся у него титулы.

Впрочем, были в обучении наследника и положительные моменты. Самым важным опытом в Чиме стало открытие Чарльзом тяги к театру. Полезный для публичного деятеля навык расцветал в наследнике серьезным талантом. Готовясь для роли в пьесе о Ричарде III «Последний барон» он часами слушал запись Лоуренса Оливье в постановке шекспировского «Ричарда III». В ноябре 1961 года Чарльз выступал на школьной сцене. Королевская чета была за границей, на этот раз в Гане, и вместо них в зрительном зале присутствовали королева-мать и принцесса Анна. «Через несколько минут на сцену выползло чудовищнейшее существо, — писала королева-мать своей дочери, — ухмыляющийся пошляк с ужасным выражением на перекошенном рту; и, к своему ужасу, я начала понимать, что это мой дорогой внук!» Вдовствующая королева добавила, что Чарльз «очень хорошо сыграл свою роль» и что «на самом деле он сделал эту роль довольно отвратительной!»

Королева-мать убедила Елизавету и Филиппа, что Чарльзу лучше продолжить образование в Итонском колледже, древнейшей закрытой школе недалеко от Виндзорского замка, поблизости от ее постоянной резиденции. Она знала, что Филип настаивал на своей собственной альма-матер, Гордонстоуне, расположенном в изолированной части северо-восточной Шотландии. В письме королеве в мае 1961 года королева-мать описала Итон как «идеальный… для его характера и темперамента». И она вполне резонно указала, что дети друзей королевы учатся в Итоне. Увы, Елизавета встала на сторону Филиппа, настаивавшего на Гордонстоуне, тем самым решив судьбу наследника. Это учебное заведение оставило на нем особенно тяжелый отпечаток.

В мае 1962 года принц Филипп доставил Чарльза в шотландский Гордонстоун. Серое каменное здание XVII века раньше использовалось R.A.F. в качестве казарм. Это стало настоящим «тюремным заключением» для юноши. День начался с пробежки перед завтраком, за которой последовал холодный душ. Учеников закаляли всегда открытыми окнами и шортами в любое время года. «Это был незабываемый опыт, особенно зимой», — вспоминал одноклассник Уэльского Сомерсет Уотерс.

Основатель школы, Курт Хан, был прогрессивным педагогом, стипендиатом Родса в Оксфорде, ранее — руководителем школы Салем на юге Германии. Будучи евреем он бежал в Великобританию после прихода к власти Гитлера и основал Гордонстоун в 1934 году. Хан стремился развивать характер наряду с интеллектом, создаая эгалитарное общество, в котором «сыновья сильных мира сего могли бы быть освобождены из тюрьмы привилегий» — идеал, который в полной мере устраивал принца Филиппа. Однако отягощенный своими титулами и статусом наследника престола, Чарльз с первого дня обучения был выбран как жертва для издевательств. «Запугивание было практически узаконенным и очень грубым», — сообщил его одноклассник Джон Стонборо. Мальчиков, пытавшихся подружиться с принцем, высмеивали «хлюпающими» звуками. Много лет спустя Чарльз жаловался, что со школьных лет люди всегда «отдалялись, потому что не хотели, чтобы их считали подлизами».

Ночью в общежитии хулиганы изводили Чарльза, который подробно излагал издевательства в мучительных письмах к друзьям и родственникам. А во время матчей по регби как товарищи по команде, так и противники избивали Его Высочество в схватке. «Я никогда не видел, чтобы он вообще реагировал, — вспоминал Стонборо. — Он был очень стойким. Он никогда не сопротивлялся».

Однако принц нашел убежище. Оно обнаружилось в соседнем доме капитана Иэна Теннанта и его жены, леди Маргарет. Она приходилась сестрой другу детства королевы Дэвиду Эйрли. Теннант был председателем Гордонстоуна, поэтому он мог использовать привилегию визитов в выходные дни, когда Чарльз «выплакивал глаза». «Иэн и Марджи действительно спасли его от полного несчастья», — сказала жена Дэвида Эйрли Вирджиния.

Кроме того, важнейшей повседневной поддержкой для Чарльза стал Дональд Грин — королевский телохранитель, которого считают «отцовской фигурой» в жизни принца. Грин был рослым, хорошо одевался, водил Land Rover и казался другим мальчикам «слегка похожим на Джеймса Бонда». Он был единственным постоянным другом Чарльза, хотя и мало что мог сделать с жестоким обращением в школьном общежитии. Эта дружба закончилась болезненной потерей. Дональда уволили после того, как в июне 1963 года, когда 14-летний Чарльз учился на втором курсе, он отплыл на школьном кече «Пинта» на остров Льюис, где заказал вишневый бренди. «Я назвал первый напиток, который пришел мне в голову, потому что я пил его раньше, когда было холодно, на стрельбище», — пояснил наследник. Репортер выставил историю как пьянство несовершеннолетних, и после этого столичная полиция уволила Грина. Чарльз был опустошен и сказал позже: «Я так и не смог простить им этого… Я думал, что это конец света».

Юноша продолжал играть в театре, что не вызывало особенного одобрения у его родителей, интересовался гончарным делом и музыкой. Командные виды спорта Чарльзу не давались, что разочаровывало Филиппа. В 1961 году он занялся поло, стремясь последовать примеру своего отца. «Я был только за, — сказал Чарльз. — По крайней мере, вы остаетесь на земле» (в отличие от прыжков через преграды при охоте на лис или соревнований, которые так любила принцесса Анна). Филипп, все еще критиковавший сына, начал больше симпатизировать ему: молодой принц начал подражать его манерам — ходить, держа одну руку за спиной, жестикулируя указательным пальцем правой руки, сцепляя руки для выразительности и закатывая рукав левой руки.

Вскоре герцог Эдинбургский принял необычное решение отправить 17-летнего сына в Австралию на два семестра. Ему предстояло полгода находиться в необжитой местности в Тимбертопе, филиале гимназии Джилонгской англиканской церкви в дикой местности в Мельбурне. Если не считать поездки на «Британиато Ливия», в возрасте пяти лет Чарльз впервые покинул Европу.

Его Высочество сильно раскрепостила неформальность страны, где, как он быстро понял, «нет аристократии или чего-то подобного». Впервые о нем судили по тому, «как люди видят вас и что они думают о вас». Студенты и преподаватели относились к нему как к одному из них, и, к своему удивлению, принц почти не тосковал по дому. Его Высочество слегка дразнили, но он не сталкивался ни с одним из садистских издевательств, характерных для Гордонстоуна (читайте также: «Чертов англичанин»: необычная история школьного прозвища принца Чарльза).

Кроме того, наследник продемонстрировал свой характер примерно в 50 официальных встречах — это было его первое самостоятельное знакомство с толпой. «Я сделал решительный шаг, подошел и поговорил с людьми, — вспоминал он. — Это внезапно открыло совершенно другое чувство, и тогда я смог общаться и разговаривать с людьми гораздо больше». Австралийцы, в свою очередь, обнаружили «дружелюбного, умного, естественного мальчика с хорошим чувством юмора, человека, перед которым в жизни стоят непростые задачи», — сказал директор Тимбертопа Томас Гарнетт.

Спустя полгода в июле 1966 года наследник короны вернулся в Британию. Осенью, после продолжительного летнего пребывания в Балморале Чарльз приехал в Гордонстоун на последний год обучения. Директор школы Роберт Чу выбрал его старостой, известным под платоническим термином «Хранитель». Среди привилегий принца в этом статусе оказалась его собственная спальня.