Когда испанка Эстефания Ангуита была маленькой, бабушка рассказала ей о сестренке, умершей в день их рождения в 1986 году. «У меня было счастливое детство, но я скучала по сестре, — говорит девушка. — Между близнецами существует особенная связь. Я часто разговаривала с Амандой, играла с ней и ощущала ее присутствие». Но когда Эстефании исполнилось четыре года, мама запретила ей думать о сестре. «Она сказала: „Перестань играть с ней. Малышка сейчас на небесах и уже не вернется в наш мир. Перестань произносить ее имя!“». С тех пор Эстефания больше не разговаривала с родителями на эту тему. Они слишком болезненно переживали смерть своего ребенка.
В 2010 году Эстефания собралась замуж и решила за несколько дней до церемонии посетить могилу своей умершей сестры и затем помолиться о ней в церкви. Девушка поинтересовалась у родителей, где похоронена Аманда. «Они ответили, что такой информации у них нет. Дедушка с бабушкой обращались в больницу с просьбой выдать им тело младенца, чтобы похоронить его рядом с другими родственниками. Но врачи сказали, что если ребенок умирает в течение 24 часов после родов, то хоронить его обязаны они». При этом в больнице не сохранилось никаких данных о смерти Аманды: «Они даже не записали, что наша мама родила нас». Девушка посетила кладбище, где должны были похоронить младенца, но и там ничего не нашла. Тогда Эстефания начала собственное расследование.
Мама рассказала ей все, что знала. «Мы появились на свет на восьмом месяце, но выглядели совершенно здоровыми». Сразу после родов медсестры сообщили родителям, что Аманда умерла. «Они сказали, что у девочки были серьезные физические недостатки и им лучше не видеть ее вовсе, чтобы не получить шок».
В официальную версию Эстефания не поверила. Затем она увидела по телевизору передачу про известного бизнесмена Антонио Баррозо, узнавшего, что родители нелегальным способом купили его младенцем за 24 тысячи долларов.
Баррозо выяснил имена тех, кто помогал организовать его «усыновление», и выдвинул против них обвинения, но власти отказались возбуждать уголовное дело, сославшись на недостаток доказательств. Не успокоившись, Антонио создал ANADIR (Национальную ассоциацию пострадавших от незаконного усыновления) и стал действовать через прессу. Одна за одной стали всплывать новые истории с младенцами, похищенными врачами и медсестрами; истории родителей, которым врали, что их дети умерли после родов; истории безутешных семей, которым было отказано в праве увидеть своих «умерших» новорожденных; истории с потерянными или сфальсифицированными документами. «Неожиданно я поняла, что моя сестра вполне может быть жива и именно поэтому я ощущаю с ней постоянную связь, — говорит Эстефания. — Боже мой, ведь подобные трагедии случались в очень многих семьях!»
Баррозо добился своего — католическая Испания впала в ужас. В поле зрения попало 849 случаев. Ими занялся адвокат Энрике Вила, называющий эту ситуацию «величайшим юридическим скандалом в современной Европе».
Собрав показания многих пострадавших, Вила установил, что украденные младенцы (которых официально признавали умершими) продавались приемным родителям за вознаграждение, эквивалентное 10–25 тысячам долларов США. Адвокат считает, что по всей стране действовала преступная сеть похитителей. Представитель по правам человека при правительстве Испании Кандидо Конде-Пумпидо признал отдельные факты незаконной продажи детей, но отверг утверждения о связанной с этим криминальной структуре.
К делу подключились следователи. «Это очень серьезные преступления, так что никто не должен уйти от наказания», — заявил испанский министр юстиции Франсиско Каманьо, после того как ANADIR представила в прокуратуру информацию о 261 случае похищения младенцев (после чего в организацию обратилось еще 1200 человек, желающих узнать судьбу своих детей). Показания были взяты у нескольких сотен граждан, среди которых родители «умерших» новорожденных, врачи, акушерки, медсестры, нянечки, работники мэрии и кладбищ.
Испания решила окончательно разобраться с чудовищными событиями не столь уж далекого прошлого. Организация ANADIR создала банк ДНК, с помощью которого люди смогли бы найти своих генетических родителей. Тесты сдало более 6000 человек, считающих, что документы об их рождении были подделаны. Число обратившихся в банк родителей, желающих узнать судьбу детей, в несколько раз больше. По подсчетам Вилы (адвокат тоже создал организацию — SOS Bebes Robados — «SOS Украденные дети») число пострадавших от незаконных действий может достигать 300 000 человек.
История уходит корнями во времена диктатуры генерала Франко. В сороковые и пятидесятые годы прошлого века дети коммунистов, анархистов и других «левых» родителей насильственно передавались в благонадежные семьи. Это сначала ни для кого не было секретом. Другое дело, что практика изъятия младенцев продолжалась и в 1960-х, и в 70-х. Такие случаи тщательно скрывались. Правительство санкционировало подобные меры по социальным и моральным соображениям — младенцев отбирали у женщин из неблагополучных семей и у матерей-одиночек. Католические монахини, врачи и акушерки за определенную плату отдавали новорожденных в зажиточные семьи.
Но похищения младенцев не прекратились и после падения диктатуры Франко в 1975 году. Все было похоже на хорошо отлаженное коммерческое предприятие. Самый поздний случай, о котором узнали в ANADIR, произошел в 1990 году. «Мне известны истории матерей, которые обнаруживали, что могилы их детей пусты. А они приходили к ним с цветами на протяжении тридцати лет», — адвокат Вила настроен решительно.
Пока неповоротливая машина правосудия пытается разобраться, ANADIR собирает факты, помогающие жертвам требовать компенсации. Но многих людей интересуют не деньги, а судьба их детей.
В 1981 году Ана Паэз Гарро родила в Барселоне девочку. Через час после родов ей сообщили, что дитя умерло из-за пороков развития. «Мне всегда было трудно принять это, поверить, что мой ребенок мертв, — говорит Гарро. — Но Испания тридцать лет назад была совсем не такой, как сейчас. Если врачи говорили вам, что младенец умер, вы верили им».
Гарро выписалась из больницы без свидетельства о смерти ребенка. Она несколько лет пыталась получить выписку, но ей отвечали, что документы утеряны. 10 лет назад она решилась на обман. Сославшись на то, что ее дочь беременна, она обратилась в больницу с просьбой предоставить информацию о первом ребенке, чтобы выяснить, нет ли у девочки генетических заболеваний, грозящих плоду (чтобы с ней не повторилась трагедия матери). Документы сразу нашлись. «Мне говорили, что ребенок был в три раза меньше нормы, но когда я увидела отпечаток ее ножки на форме, сразу поняла, что она была абсолютно нормальной, как все».
Потеря ребенка полностью изменила жизнь Гарро: «Они переписали мой сценарий. Мне было 24, я была замужем, у мужа была отличная работа, у нас была своя квартира. Мы ждали первенца и планировали еще двух детей». Вместо этого Ана дважды делала аборт. «Мне казалось, что проблема во мне и они тоже умрут». И все-таки женщина родила дочку, Ивет, которой сейчас уже 19 лет.
В начале 2015 года банк ДНК ANADIR помог женщине отыскать свою биологическую дочь, которую та считала умершей. Это пока единственный успешный случай, но он вселил надежду во многих, в том числе и в Гарро, которая тоже сдала анализы. «Найти мою девочку будет очень сложно, — признается Ана. — Многие люди ждут этого чуда, и большинство из них — родители». Детей, ищущих своих настоящих маму с папой через банк ДНК ANADIR, пока совсем немного. «Очень может быть, что мой ребенок вырос и живет не в Испании».
Сюзанна Бирч — учительница в школе в Мейдстоне, Великобритания. «Мои родители 13 лет жили в Мадриде и удочерили меня там», — рассказывает женщина. Семья вернулась на острова, когда ей был год. Девочка росла, зная, что ее удочерили, и родители каждый год возили ее в Мадрид, чтобы сохранить у нее связь с родиной. После окончания университета она некоторое время жила в Мадриде и тогда попыталась отыскать своих биологических родителей: «В свидетельстве о рождении, в графе, где должна была быть информация о моих родителях, стояли прочерки». Надеясь узнать о них хоть что-нибудь, Сюзанна пошла в больницу Санта-Кристина, где она родилась в 1979 году, и поняла, что там ей ничего не собираются рассказывать.
Год назад Бирч наткнулась в Интернете на информацию об этой больнице. «Статья была про скандал с незаконными усыновлениями. Там фигурировало имя медсестры Марии Гонсалес Валбуэны (помогавшей родителям Сюзанны удочерить ее, — прим. MC). Вместе с доктором Эдуардо Вела она обвинялась в краже младенцев. Эта информация меня шокировала. Мне всегда казалось несправедливым то, что я не могу отыскать своих настоящих родителей. Сегодня эта история кажется мне не просто несправедливой — для меня это трагедия».
Родители Бирч отказываются признавать, что удочерили ее нелегально. «Они не хотят верить, что такое могло случиться, — говорит Сюзанна. — Но как мы можем знать, что произошло в той, другой семье, если мы ни разу не встречались с родившей меня женщиной? Они помогают мне в поисках, но я не могу избавиться от чувства, что предаю своих приемных родителей».
Антонио Баррозо говорит, что это типичная эмоциональная реакция, но при этом замечает, что приемные родители украденных детей (nin˜os robados) тоже являются жертвами мошенничества: «Доктора и медсестры не говорили, что отдают им похищенных младенцев. Они врали им, что это дети наркоманов или что один из родителей погиб в аварии и матери будет сложно воспитать ребенка в одиночку».
Бирч тоже сдала кровь в банк ДНК ANADIR и много общается с другими людьми на форумах украденных детей: «Мне хочется понять свою историю. С тех пор как я узнала об украденных детях, меня не покидает мысль о том, что мои биологические родители совсем не желали от меня отказываться».
Анджела Флорес Гуэрреро и ее мама Лоренца тоже видели выступление Антонио Баррозо по телевизору. Теперь они думают, что старшая дочь Лоренцы, умершая в 1978 году, тоже была украдена в роддоме. «Я хочу, чтобы правосудие свершилось и виновные понесли наказание, — говорит Лоренца, вытирая слезы. — У этих людей нет страха. Им не довелось испытать того, через что прошли мы. Им нужны деньги, больше ничего».
Лоренца хочет найти свою старшую дочь, которой сейчас было бы 42 года: «Мне интересно, похожа ли она на меня, на своего отца, брата и сестер. Хорошо ли сложилась ее жизнь? Учится ли она? Где она?» Анджела добавляет: «А я хочу, чтобы моя сестра знала, что мама не хотела ее никому отдавать. Она тебя любила, но они тебя украли!»
Эти украденные дети — словно призраки. Их как бы не существует. Тем не менее Эстефания рада, что полиция занимается расследованием. «Огромное количество дел пылится в архивах и закрыто из-за недостатка доказательств. Я не очень верю в правосудие в нашей стране. До сих пор еще никто не наказан. Но я надеюсь, что доктор Вела из Мадрида, который причастен ко многим преступлениям, все-таки окажется за решеткой».
Темные дела, творящиеся в клинике Сан-Рамон в Мадриде, возглавляемой гинекологом Эдуардо Велой, расследуются журналистами с 1982 года. Все еще практикующий 77-летний врач считается главным подозреваемым в десятке дел, связанных с украденными младенцами. Сам он утверждает, что все архивные документы, в которых содержалась информация о детях, усыновленных с его помощью, сгорели во время пожара. Однако одна из медсестер, работавших с ним, призналась, что Вела хранил в холодильной камере тело младенца, которое показывал матерям, настойчиво желавшим удостовериться в смерти своего ребенка. Она также сообщила, что знала о случаях, когда матерям-одиночкам говорили, что их новорожденные мертвы.
Многим друзьям и коллегам Эстефании уже надоело слушать о скандале с украденными детьми: «Многие люди в это просто не могут поверить. Мы расстались с моим женихом, потому что он хотел, чтобы я остановилась и перестала копаться в этих делах. Он не понимал, зачем мне это нужно».
Единственное, что не изменилось в Эстефании, — так это ее постоянная незримая связь с сестрой: «Я все еще разговариваю с Амандой, а теперь еще и пишу ей письма. Надеюсь, когда-нибудь она узнает, что я общалась с ней с самого детства».
Фото: архивы пресс-служб
