Наследница финансовой династии проработала в семейной компании Fidelity Investments три десятка лет прежде, чем отец решил передать ей бразды правления.
Яблоко от яблони
За 73-летнюю историю Fidelity у компании было три президента, и все они носили фамилию Джонсон. Дед Эбигейл основал предприятие в Бостоне в 1946 году. «Он получил юридическое образование, — рассказывала благодарная внучка. — Но юриспруденция скоро ему наскучила, мысль заниматься ею до конца жизни стала раздражать. Дедушка интересовался инвестированием, обожал биржевые торги, отдавал им больше внимания и страсти, чем своей практике. Вскоре после того, как правительство разрешило создание фондов взаимных инвестиций, он приобрел Fidelity — маленькую контору с лицензией на проведение финансовых операций и одним сотрудником. Сначала управление деньгами ему доверяли в основном друзья и родственники, но со временем сложилась клиентура, и начался бизнес».
Дедушка Эбигейл — Эдвард II Джонсон — не ставил перед собой задачу разбогатеть, сохраняя и приумножая чужие капиталы. Он даже считал не совсем приличным брать деньги за то, что доставляло ему такое удовольствие. К счастью для семьи, его сын Эдвард III смотрел на дело иначе. «Отец начал карьеру в Fidelity простым сотрудником, — говорит Эбигейл. — Он также азартно увлекался инвестированием, но у него было более широкое видение бизнеса, которого, вероятно, не хватало деду. Он хотел создать устойчивую многофункциональную структуру, которая бы не зависела от рыночных циклов». Именно это он и сделал, добавив в портфолио брокерское отделение, менеджмент пенсионных накоплений, страхование и все, что только можно было придумать в сфере финансовых услуг на тот момент.
Эдвард III не навязывал участие в семейном деле никому из троих детей — даже Эдварду IV, не говоря уже об его сестрах. В дни его юности фамильную профессиональную традицию часто передавали от отца к сыну из-под палки, вне зависимости от склонностей и предпочтений, и эта практика сломала не одну жизнь. Такой судьбы он детям не желал, поощряя их заниматься тем, к чему лежит душа. Но Эбигейл всегда нравилось проводить время в отцовском офисе, следить за торгами. «Меня привлекала царившая там энергетика эмоций и азарта, — вспоминала она позже. — Я довольно рано усвоила азы бизнеса из разговоров отца с дедом, но когда пришла пора выбирать профессию, мне не хватило смелости, уверенности, что я смогу преуспеть».
Эбигейл заканчивала частную школу в Кембридже, соприкасаясь с Fidelity лишь на каникулах. В отцовском офисе она зарабатывала деньги на карманные расходы, отвечая на звонки. Клиенты не подозревали, что вопрос «Чем я могу вам помочь?» им задает дочь президента компании.
После школы Эбби решила заняться сохранением другого фамильного наследия — собранной отцом коллекции живописи и предметов искусства общей стоимостью 40 млн. долларов. Часть полотен Эдвард III выставлял в Бостонском музее изящных искусств, над которым взял анонимное шефство. «Анонимность» никого не обманывала: все в городе знали, кто скрывается под маской «мецената-которого-нельзя-называть».
Коллекции требовался куратор, поэтому Эбигейл поступила в небольшой художественный колледж в Нью-Йорке — учиться на искусствоведа. Однако генетически заложенная потребность давать людям советы касательно их имущества оказалась так сильна, что вместо стажировки в музее она внезапно устроилась интерном в консалтинговую фирму Booz Allen Hamilton.
Интернатура убедила Эбби, что она рождена направлять могучие финансовые потоки, а не дышать пылью веков в музейных запасниках. Непредвиденным бонусом стало знакомство с будущим мужем — предпринимателем Кристофером Маккоуном, который весьма успешно занимается внедрением новых технологий в здравоохранение. Они поженились в 1988 году после выпуска Эбигейл из бизнес-школы Гарварда.
Пока она училась, студентов и преподавателей удивляла ее скромность — особенно в сравнении с другими отпрысками деловых династий, которые швырялись деньгами и с энтузиазмом мерились ожидаемыми наследствами. Эбби вела простую жизнь прилежной ученицы, пользовалась общественным транспортом, избегала ненужных трат и никогда не хвасталась благополучием семьи. «Мы живем комфортно, но без излишеств, — говорит она и по сей день. — В семье как-то не сложилась привычка к роскоши, поэтому у меня дома нет ничего, что интересно было бы показать по телевизору или в глянцевом журнале».
Долгий путь вперед и вверх
На выданном Эбигейл Джонсон дипломе MBA не успели просохнуть чернила, а она уже работала в Fidelity... простым аналитиком-консультантом. «Сотрудники делали различные предположения относительно протекционизма, — говорит Эбби. — Но инвестиционный бизнес устроен таким образом, что никакие родственные связи не могут скрыть недостаток квалификации. Я рекомендовала людям, как поступать с акциями — продавать, покупать или придержать до лучших времен. Если бы на основе моего анализа рынка клиенты разорялись на покупке падающих акций, этому не было бы ни оправдания, ни прощения».
И без того неторопливый карьерный рост Эбигейл дважды замедлялся из-за декретных отпусков. Только интересы дочек могли заставить ее прийти на работу попозже или уйти пораньше, чтобы почитать им сказку на ночь. Неброская с виду, лишенная даже намека на высокомерие или претенциозность, Джонсон так удачно скрывала род своих занятий, что во время школьных спортивных соревнований и утренников никто не выделял ее из толпы родителей как женщину, под управление которой медленно, но верно переползают триллионы долларов (читайте также: «Миллиардерши: как выглядят 20 самых богатых женщин мира из списка Forbes 2019»).
Восхождение Эбигейл по всем ступенькам иерархии Fidelity не сказалось на образе жизни семьи. Старый дом в Милтоне, купленный еще дедом, затерян в лесу и нечасто видит гостей. Все имение, включая теннисный корт, оценивается в 1.9 млн. долларов — как написала одна бостонская газета, гаражи голливудских знаменитостей стоят дороже. Если надо проведать филиал компании в другом штате или за рубежом, Джонсон покупает билет на обычный рейс, если в поездке возникает нужда в автомобиле — обращается в ближайший rent-a-car. Она с радостью выполняет волонтерскую работу в приюте для бездомных или проветривает искусствоведческое образование, курируя выставки в музее, зато крайне редко и неохотно появляется на светских мероприятиях. Единственное элитное развлечение, которое Эбигейл себе позволяет, это поездки на горнолыжные курорты.
Передавать компанию в руки дочери Эдвард III начал лишь в 2012 году. Став президентом Fidelity, Эбигейл в числе прочего получила в подчинение родного брата Эдварда IV, который быстро оставил попытки угнаться за сестрой и возглавил филиал компании, специализирующийся на вложениях в недвижимость. В 2014 году Эбигейл заняла должность CEO, а два года спустя — председателя совета директоров.
К тому времени в компании не осталось людей, которые считали бы, что дочь прежнего президента заняла его пост не по заслугам, через головы более достойных кандидатов. Между собой сотрудники называют CEO просто Эбби, а общее мнение гласит, что никто не знает компанию так детально, как она. Из 30 лет работы в Fidelity Джонсон больше десятилетия занимала пост менеджера портфолио и изучила все департаменты сверху донизу, слева направо и шиворот-навыворот.
Если в частной жизни Эбби свято держится заложенных отцом и дедом традиций, то бизнес она начала модернизировать сразу. Переселила компанию в более просторное здание, потратив миллионы на высокотехнологичное оборудование. Предложила новые услуги, например, менеджмент благотворительных пожертвований. Не сразу, но преодолела отвращение финансиста старой школы к индексным фондам, расширив клиентуру за счет миллениалов. Пока Эбби считала индексные фонды гадостью, недостойной того, чтобы Fidelity прикасалась к ним даже очень длинным багром, менее привередливые конкуренты ушли вперед. Джонсон быстро догнала и перегнала их, запустив два первых в истории инвестиционного бизнеса индексных фонда без минимума и комиссии. «Я считаю, что минимумы отжили свое, — говорит Эбигейл. — Если мы стараемся привлечь как можно больше разных людей, уговорить их на пробную попытку сотрудничества с компанией, ставить им барьеры в виде минимумов неправильно. В конце концов, работать с маленькими суммами — интересный вызов».
Пересилив себя в этом вопросе, Джонсон подумала «а почему бы не заняться криптовалютой» и создала соответствующий департамент. «Миллениалам все нужно быстро, технологично и дешево, — говорит Эбби. — Для них мы запустили автоматизированный сервис, который задает всего шесть вопросов. На более обстоятельную беседу терпения миллениала, как правило, не хватает».
Другая перспективная с точки зрения Джонсон группа потенциальных инвесторов, напротив, настроена на долгие объяснения. Делая ставку на женщин, Эбигейл обращается к статистике, согласно которой 9 из 10 в определенный период жизни сами принимают финансовые решения. У замужних этот период наступает после развода или смерти супруга, у одиноких может продолжаться всю жизнь. «Женщины инвестируют не хуже мужчин, очень хорошо оценивают отдаленную перспективу, — говорит Джонсон. — Но им не хватает уверенности для первого шага. Они думают, что просто копить под банковские проценты безопаснее. Большая часть наших клиенток называет себя «начинающими», даже если у них уже есть опыт удачных вложений».
Скауты Эбигейл прочесывают школы, колледжи и даже другие коммерческие организации в поисках одаренных барышень, которых компания готова обучать и приглашать на стажировку. Госпожа CEO жалуется, что вкладчицы охотнее и доверительнее общаются с женщинами-консультантами, которых в сфере инвестиционного бизнеса катастрофически мало. В программе «Восходящие таланты Fidelity» принимает участие ее старшая дочь Джулия Маккоун, решившая продолжать династию.
Офисы компании становятся более уютными: меньше столов, больше диванов. Эбби считает, что клиентка и менеджер должны сидеть рядом, а не друг против друга, по разные стороны безликой казенной баррикады.
Отдельная статья в деле привлечения женщин как к работе в компании, так и к пользованию ее услугами — политика тотальной нетерпимости к сексуальным домогательствам (читайте также: «Азбука сексизма: абьюз, эйджизм и другие виды женоненавистничества»). В 2017 году Эбигейл без колебаний уволила двух успешных менеджеров-мужчин из департамента собственного капитала. Одного обвинили непосредственно в домогательствах, другой потерял место из-за «неподобающих высказываний сексуального характера». После этого Джонсон перенесла свой кабинет на этаж, где расположен неблагополучный департамент, чтобы персонально наблюдать за поведением его сотрудников. Также она прогнала всю компанию через курс лекций и семинаров на тему «что такое harassment, сексизм, дискриминация по половому признаку — и как следует себя вести, чтобы не нарушать атмосферу взаимного уважения на рабочем месте и вне его». Женщины, работающие в финансовой сфере, провозгласили Эбигейл Джонсон своей героиней. Они понимают, что ей одной не под силу поменять худшие традиции элитного мужского клуба, все еще царящие в инвестиционном бизнесе, но аплодируют каждому ее шагу в этом направлении.
Фото: Getty Images
