Маленький город Саммит в штате Нью-Джерси ничем не лучше других городов Америки. Справа – бензоколонка, слева – церковь, и вот вы уже в центре всех культурных событий. Католическая церковь открыта для всех, но рядом с ней доминиканский женский монастырь, куда любопытных не пускают. Чтобы увидеть монахинь, придется миновать длинный коридор и серьезного вида охранника. В конце коридора – гостиная. Из мебели здесь всего несколько стульев, длинный деревянный стол и старые жалюзи на окнах, прикрывающие монастырский быт от любопытных прохожих. Я жду Лаурен и фантазирую, что здесь за жизнь: узкие кровати, непрерывные молитвы и хлеб с водой на обед.
Но, похоже, я здесь единственная, у кого есть время просто сидеть и воображать себе всякие глупости, – в монастыре всё по расписанию. Ровно в 10 утра жалюзи приоткрываются, и в комнате, залитой светом, я вижу Лаурен в сопровождении еще одной сестры Мари Катерин (оставаться наедине нам не положено). Лаурен Франко, она же сестра Мария Тереза, не просто хорошенькая – она красавица! Ее румянец, ямочки на щеках и лучезарная улыбка сведут с ума любого собеседника. Говорить начинает она, тихим шепотом.
YouTube, возможно, и сыграл в ее биографии ключевую роль, но Лаурен настаивает, что все началось раньше. Она не за одну ночь приняла решение стать монахиней: «Мне было семь, когда я уже подумывала о том, как хорошо было бы жить в монастыре. Я тогда училась в католической школе и была влюблена в нашу учительницу Катехизиса, я мечтала стать такой, как она. Но я быстро поняла, что заявлять об этом на весь класс – не самая лучшая идея. Когда учительница попросила нас одеться теми, кем мы хотели бы стать, когда вырастем, я пришла в костюме ковбоя».
Лаурен подросла, стала интересоваться разными религиями, встречалась с молодым человеком. Она совершенно спокойно сообщает мне, что вела себя не так чтобы очень скромно, но все время чувствовала, что ей чего-то категорически не хватает.
В колледже она усиленно изучала два предмета – орнитологию и религию. «Я влюблялась, встречалась то с одним, то с другим, но в то же время много молилась и все еще хотела уйти в монастырь. Но монахиня – это невеста Христова, ты не можешь назвать себя невестой, если тебе не сделали предложения. Мне было ужасно обидно, я думала, что уже никогда не увижу знак от Всевышнего. Тогда я сказала Ему: “У Тебя не так-то и много желающих стать Твоей женой, так пусть ею буду я”».
Однажды ночью в общежитии Лаурен полезла на YouTube, чтобы найти песню, которую где-то услышала. «Я надела наушники, нажала play, но вместо песни услышала слова: “Ты выйдешь за меня?” Я тут же выключила компьютер и сказала: “Да”».
Лаурен немедленно позвонила своему бойфренду. «Я сказала, что мы должны сделать в отношениях недельный перерыв. И, надо сказать, он не удивился». Вскоре она бросила его, колледж тоже бросила – и окончательно приняла решение уйти в монастырь. «Мама не была в восторге, а отец и вовсе пришел в ярость. Они думали, что это решение необдуманное, спонтанное». Разочарованы были и члены женского клуба колледжа – Лаурен предала все их социалистические, левые, политкорректные идеи. «Мои подруги были возмущены тем, что я перехожу в мир, где правят мужчины, что я отказываюсь от свободы. Они даже внесли меня в черный список».
Никто не смог уговорить Лаурен передумать. В 20 лет она ушла в монастырь. Теперь каждый день она встает до рассвета, молится с 5:55 до 6:30, размышляет до 7:15 и присоединяется к мессе до 8:40. Остаток утра она проводит за уборкой, готовкой или работой в саду.
В монастыре очень тихо. Монахиням не разрешается говорить даже во время обеда или ужина (Рождество и Пасха – исключение). Только два раза в день после двух главных трапез во время небольшого отдыха они наконец-то могут заговорить с кем-то еще, кроме Бога. «Это как жужжащий улей – все разом начинают трещать, – смеется Лаурен. – Ощущение, словно вы попали в сумасшедший дом». Но вскоре вновь воцаряется полная тишина. После трех часов дня – опять молитвы, время подумать, работа по двору, учеба, ужин, еще один перерыв на отдых и еще молитвы – до 8:40 вечера. После этого все монахини возвращаются в свои комнаты. Но на этом служба не закончена. Разговор с Богом в монастыре не должен прекращаться ни на минуту, ночное время монахини поделили между собой – Лаурен дежурит, перебирая четки, с часу до двух ночи.
Почему нужно жить так трудно? Католики верят, что только таким образом они могут искупить грех, совершенный Адамом, – искупить для себя и для других. Настоятельница монастыря сестра Дениз Мари, посвятившая служению Господу 39 лет своей жизни, говорит о монастыре как о больнице: «Бог кладет нас на операционный стол, где мы должны пройти испытание. Это больно, но только так и можно исцелиться». К слову, в дисциплинарной практике монастырей больше не используются бичевание или публичное унижение. «Еще совсем недавно монахини должны были обвязывать вокруг своей талии веревку с узлами. Одна из старших сестер рассказывала нам, что это было совсем не больно – наоборот, действовало расслабляюще, словно кто-то все время тебя греет и обнимает».
Чревоугодие – грех, если кто-то забыл. Во время Великого поста в монастыре не едят мясо, многие сознательно голодают. Многим кажется, что это слишком строго, но на самом деле, как говорит сестра Мария Тереза, поститься гораздо легче и полезнее, чем сидеть на диете. «Каждая монахиня может изменить рацион поста, исходя из нужд своего организма. Если вы голодаете так сильно, что не можете проснуться для хвалебного гимна, то в этом нет ничего хорошего».
Монахини не стесняются говорить о сексе, точнее, о его отсутствии. «Это не проблема, – считает Лаурен. – Оказалось, что без этого не так уж трудно. Гораздо труднее пережить то, что я отказалась от возможности найти мужа, человека, с которым я могла бы пройти через всю жизнь, разделяя минуты радости и горя. С этим невероятно сложно смириться, особенно в те минуты, когда кажется, что Бог тебя покинул».
«Как я могу быть женщиной, не став женой и матерью? Да, я отказалась от привычного выражения своей сексуальности, да, мое тело все еще этого желает. Но, став монахиней, я обрела способность любить так сильно, как смертному трудно даже представить. В этих отношениях мое безмерное требование любить и быть любимой наконец-то удовлетворено. У меня есть муж, и это сам Господь».
Возможно, Господь и является ее мужем, но Лаурен чаще кажется, что она замужем за пятнадцатью другими монахинями. Ее это очень веселит: «Жизнь в общине ко многому обязывает. Даже самое маленькое решение, например, какой фильм мы будем смотреть вечером, принимается с очень большим скрипом».
Что мне действительно странно в истории Лаурен, так это то, что в детстве примером для нее была школьная учительница, а не монахиня, которая прожила всю жизнь в заточении. Поначалу Лаурен сопротивлялась своему призванию: «Я спорила с Ним. Я говорила Ему, что не могу молчать все время, не могу каждую минуту молиться. Такая жизнь меня пугала». В монастыре ей пришлось пройти курс детоксикации, чтобы избавиться от жизни, которую она знала прежде: «Это было невероятно тяжело. Чтобы полюбить все это, у меня ушло немало времени, но сейчас я не представляю, что можно жить иначе».
Лаурен не прекратила отношений с семьей и друзьями. Родители в конце концов приняли ее решение и поддерживают во многом, хоть и не во всем. Раз в месяц они приходят к ней в гости вместе с младшей сестрой-студенткой. (А чаще ли вы видитесь с родителями?) Друзья – те, кто согласился с ее решением, – тоже приходят. Но прогуляться вместе по саду или заглянуть в ее комнату никому не разрешают. Все, что отведено гостям, – это час беседы в гостиной. Лаурен говорит, что встречи с внешним миром стали сильно ее утомлять: «Я отвыкла так много говорить и слушать».
После шести лет в монастыре осталось ли что-то из жизни Лаурен, по чему сестра Мария Тереза скучает? «Да, мне не хватает походов с мамой по магазинам. Было хорошо, когда мы с ней вместе ходили к мессе. Я скучаю по вечерам, когда я сидела на кровати сестры и расчесывала ей волосы. И по разговорам с отцом – мы так душевно с ним болтали, когда шли гулять после обеда. Я даже по еде домашней тоскую, здесь совсем по-другому кормят».
Вначале ей еще страшно не хватало Facebook (запрещенная в России экстремистская организация), но через некоторое время без него даже понравилось. «Тебе кажется, что ты в хороших отношениях со всеми друзьями на своей страничке, но на самом деле порой мы не разговаривали месяцами. В монастыре же я наслаждаюсь отношениями с реальными людьми». Монахиням не разрешается использовать социальные сети: «Мы решили, что в этом нет ничего полезного для нас». Однако после определенного времени, проведенного в монастыре, сестрам разрешается общаться с внешним миром при помощи электронной почты. «С одной стороны, это помогает, но с другой – ранит, потому что таким образом ваши мысли легко могут унестись далеко за пределы монастыря».
Путь, который выбрала сестра Мария Тереза, ведет ее все дальше от старых друзей и все ближе к личным целям. Где-то через год она даст обет – это последний шаг на пути вступления в монашеский орден. «Сделав это, я лишусь всех прав на собственность, – объясняет она. – Я буду связана с Ним навечно». Если выражаться светским языком, то ее брак с Господом будет скреплен печатью официально.
Источник фото: Getty Images
