«Наверное, я была первой в королевской семье, кто когда-либо испытывал депрессию или открыто выражал это. Это дало всем повод говорить о том, что „Диана психически неустойчива“ и „у Дианы не всё в порядке с головой“. И, к сожалению, это так привязалось к моей персоне, что мне пришлось жить с этим все эти годы», — интервью, которое принцесса Диана дала телеканалу BBC в конце ноября 1995 года, всколыхнуло весь мир. Леди Диана стала первым членом королевской семьи, кто задал тенденцию «выносить сор из избы», но, между тем, несмотря на ее трагическую смерть и многочисленные свидетельства душевного расстройства (включая ее собственные заявления), до настоящего момента никто не смел обсуждать подробности ее психического состояния так широко, как могли бы. В конце концов, принцесса оставила Великобритании двоих наследников, один из которых в будущем станет королем. Неправильная генетика — это табу.
Приоткрыть завесу тайны было решено только 20 лет спустя — и только после того, как отгремели все поминальные мероприятия по принцессе. Поводом стали обнародованные записи психотерапевта Дианы Алана Мак-Глашена, который единственный решился выступить против «армии королевских врачей», считавших, что «нестабильную» принцессу надо усиленно лечить.
Принцесса на пилюлях
Молодая жена наследника престола действительно вызывала большое недоумение у королевской семьи, искренне не понимавшей, как юная девушка, брошенная не слишком дорожившей ею семьей (читайте также: Семейство Спенсеров: кто стоит за трагедией принцессы Дианы на самом деле) в лапы протоколу и мужчине, втайне любившему другую, может испытывать депрессию. Но, как бы то ни было, с недугом принцессы надо было что-то делать — так что Корона, недолго думая, быстро отдала проблемную невестку на попечение врачей.
Жизнь юной принцессы Уэльской мало походила на сказку. Никем не подготовленная к реалиям королевской жизни, Диана в одночасье стала самым узнаваемым лицом планеты, чья жизнь отныне навсегда была предоставлена в распоряжение дворцовому протоколу. Радость от обретенного титула принцессы быстро сменилась тоской и ощущением ловушки. Медовый месяц, скорее, походил на протокольный королевский тур, где сама возможность остаться вдвоем была непозволительной роскошью, Чарльз вместо того, чтобы получше узнать свою молодую жену, без конца читал ей книги, в которых она — без высшего образования — не понимала ни слова. Диана, конечно же, не так представляла себе сказочную любовь: ее стали одолевать кошмары (главными участниками были Камилла и морские чудовища), приступы паранойи, мысли о самоубийстве и непрекращающаяся булимия — по 4 вспышки за день.
В Балморале, где молодожены должны были провести остаток медового месяца в кругу семьи, состояние Дианы ухудшалось. Она бледнела, худела, сбегала после обеда в ванную комнату, и на этот раз проблемы принцессы становились все заметнее. «Помню, я выплакала все глаза в наш медовый месяц. Все было неправильно, и я так устала от этого», — признавалась Диана в аудиозаписях биографу Эндрю Мортону.
Именно тогда королевская семья приняла решение поставить молодую жену Чарльза под наблюдение врачей. Те, в свою очередь, также принялись решать проблему кардинально. Расценив симптомы принцессы, как ярких предвестников скрытой формы психического расстройства, врачи не стали тратить время на беседы с пациенткой и сразу приступили к тяжелому медикаментозному лечению. Когда же принцесса учтиво старалась избежать встреч с врачами и их пилюлями, те бежали к королеве с докладами о том, что нелюдимость Дианы «вызывает у них серьезные опасения». Якобы, принцесса не способна идти на контакт.
Всего здоровьем принцессы занимались трое специалистов: личный врач Королевы сэр Джон Баттен, психотерапевт Майкл Паре и специалист по бихевиоральной терапии Дэвид Митчелл. На встречи с Дианой они приходили регулярно, но, увы, лучше пациентке не становилось. В ход шло все: антидепрессанты, снотворное, техники перевоспитания, гипноз. Среди методик не было лишь одного — попытки поговорить с принцессой и определить сам источник ее нездоровья. Небольшое усилие предпринял только доктор Митчелл, на первых порах советовавший Диане каждый день обсуждать свое состояние с супругом. По словам самой принцессы, однако, их разговоры с Чарльзом чаще всего скатывались в упреки и слезы.
Возможно, поведенческая терапия Митчелла, которая предполагает, что нездоровье пациента проистекает исключительно из неверно привитых социальных навыков, была самым щадящим лечением для Дианы. Майкл Паре смотрел на историю болезни принцессы куда более пессимистично, а сэр Джон Баттен и вовсе, противореча своему коллеге, стращал королевскую семью, убеждая ее в том, что болезнь принцессы Дианы может стать «катастрофой для династии». Иными словами, доктор был уверен: недуг принцессы Уэльской — наследственный, и может передаться внукам Елизаветы.
Помощь Чарльза
Так продолжалось до 1983 года. Лечение врачей не приносило никаких результатов. Диана по-прежнему страдала частыми перепадами настроения, депрессиями и ночными кошмарами, но теперь уже предпочитала справляться со стрессом по-своему: нянчилась с маленьким Уильямом, сопровождала супруга на официальных мероприятиях, а также грезила желанием вновь «стать, как все» (во что это вылилось в будущем, читайте: «Экстремальная Диана: прыжки со второго этажа в сугроб и другие безрассудства принцессы»).
Но все шаги принцессы тоже были направлены на то, чтобы заглушить тоску, а не побороть ее. Один из пиков случился, к примеру, в 1982 году, когда еще беременная первым ребенком Диана после очередной размолвки с Чарльзом бросилась с лестницы в Сандригеме. Произошло это на глазах у Елизаветы, которая, поговаривают, тогда не на шутку испугалась. Дело принимало опасный оборот.
Принц Чарльз с опасением следил за состоянием супруги и, конечно же, старался ей помочь в свойственной ему манере — читая ей Юнга и забрасывая ее покои соответствующей литературой. Видя, однако, что ни книги, ни препараты, ни врачи не приносят желаемого выздоровления, Чарльз решил окончательно взять ситуацию в свои руки. Принц Уэльский написал письмо своему хорошему другу южноафриканскому философу Лоренсу Ван дер Посту, с которым Диана безуспешно консультировалась еще во время медового месяца в Балморале. Тот, в свою очередь, поднял все свои связи и посоветовал Чарльзу обратиться к прославленному в то время ученику Юнга и специалисту по толкованию сновидений доктору Алану Мак-Глашену.
«Молодой человек [The Young Man или Tym, — так Ван дер Пост и Мак-Глашен называли принца между собой в целях конспирации] позвонил мне и попросил взглянуть на Д [D — Диану], что я и сделал на следующий день, — писал психотерапевт Лоренсу Ван дер Посту, — ситуация была для меня весьма трудная и деликатная. Врачей было много, но Диана сама пошла мне навстречу, дистанцировавшись от всех остальных». Сам же Мак-Глашен не спешил дистанцироваться от врачей принцессы, сумев наладить контакт и с ними. Позднее он заметит, что многие из них были весьма рады его приходу, испытав «некоторого рода облегчение».
С принцессой психотерапевт занимался два раза в неделю — в основном, в Кенсингтонском дворце. Чаще всего он просил Диану каждое утро записывать свои сновидения и вместе с ней анализировал скрытые значения некоторых приснившихся ей образов. Диагноз доктора был прост, ясен и не похож на остальные предположения.
«Это очень несчастная девушка, которой приходится сталкиваться с трудностями по всем фронтам, но она старается мужественно их перенести. Она абсолютно нормальная, а ее проблемы — эмоциональные, а не патологические».
Психотерапевт писал также, что Диана признавалась ему, что вся «армия окружавших ее врачей» относилась к ней так, «будто она была сделана из фарфора». Он же относился к ней более человечно и приземленно, но все же его метод очень скоро наскучил принцессе, которая, увы, так и не смогла понять, что психоанализ — процесс долгий и быстрых результатов не дает.
Несмотря на то, что сеансы профессора с Дианой прервались, не достигнув существенного прогресса для принцессы, ─ все это, тем не менее имело важный смысл. Благодаря им теперь известно, что никаких органических расстройств психики у Дианы не было, а все ее проблемы имели эмоциональный характер. То есть, происходили из воспитания, ранних детских переживаний и недостатка любви как в прошлом, так и, увы, в настоящем.
20 лет спустя
Доктор Алан Мак-Глашен приступил к занятиям с едва разменявшей третий десяток Дианой в 85 лет — специалиста и пациентку разъединяла пропасть не в одно поколение. С другой стороны, психотерапевт успел покорить принца Чарльза, консультируя его последующие 14 лет — до самой своей смерти в 1998 году.
Гибель принцессы Дианы в конце августа 1997 года заставила многих — от следователей до историков — по-новому взглянуть на психологический климат, царящий внутри британского королевского Дома. Леди Ди предприняла отчаянную попытку раскрыть людям глаза на то, что в семье Елизаветы II не всегда обращают внимание на человеческие переживания и чувства — и у нее это получилось: королевской семье еще долго пришлось «расплачиваться» за сломанную судьбу «королевы людских сердец».
Примечательно, к слову, что многие британцы расценили обнародование подробностей психологического лечения Дианы как предательство принцессы, чью годовщину смерти страна помянула всего месяц назад. С другой стороны, теперь эти сведения активно накладывают на кальку взросления принца Уильяма и особенно принца Гарри, ведь все прекрасно помнят, как становился характер младшего внука Елизаветы (читайте об этом: «Принц Гарри: хаос и хождение по краю»).
Сегодня сыновья Дианы часто выступают с патронажем организаций, занимающихся проблемами ментального здоровья, дают откровенные интервью (чем, к слову, периодически раздражают подданных), снимаются в документальных фильмах (в одном из них герцог Кембриджский признал, что считает откровения матери — подвигом) и произносят речи о необходимости внимательного отношения к психическому воспитанию. Даже во время одного из визитов в Торонто принц Гарри уделил время, чтобы посетить центр психического здоровья, где шестой в очереди за Короной выступил с резкой критикой медикаментозных методов лечения депрессий.
«Всегда есть более эффективный способ, чем просто прописывать пациентам антидепрессанты», — заявил тогда принц Гарри. Что ж, думается, его мама обязательно бы поддержала его слова.
Фото: Getty Images
