Юность Иосифа Бродского пришлась на непростое послевоенное время, и будущему поэту пришлось выбирать между образованием и финансовой помощью своей семье. Сознательно выбрав последнее, он бросил школу и устроился учеником фрезеровщика на завод «Арсенал». Потом Бродский загорелся мечтой о медицинской карьере и сумел получить место помощника прозектора в морге при областной больнице. Но эта работа не оправдала его ожиданий, и Иосиф Александрович продолжил менять специальности: работал истопником в котельной, участвовал в дальневосточных геологических экспедициях и даже служил матросом на маяке. В то же самое время Бродский зачитывался философскими и религиозными трудами, а также поэзией. Литература сильно его увлекла, и к концу 1950-х он стал вхож в творческие объединения молодых поэтов и завел знакомства с такими большими литераторами как Евгенией Рейн, Булат Окуджава и Сергей Довлатов.
В начале 1960-х Бродский и сам начал раскрываться как талантливый и незаурядный поэт. Но после его яркого выступления на «турнире поэтов» в ленинградском Дворце культуры имени Горького Иосиф Александрович стал мишенью для ленинградского КГБ. По мнению спецслужб, творчество начинающего поэта было слишком индивидуалистическим и даже пессимистическим, что противоречило советской идеологии. В результате Бродского выслали из Ленинграда на пять лет с обязательным привлечением к труду, но даже в ссылке он продолжал писать свои гениальные стихи. Вскоре творчество Иосифа Александровича распространилось за пределы СССР и было высоко оценено на Западе. Первое собрание его сочинений было переведено на английский язык и опубликовано в 1965 году, а пять лет спустя в Нью-Йорке вышла «Остановка в пустыне» — первое авторизованное издание Бродского.
Таким образом, Иосиф Александрович уехал в ссылку двадцатитрехлетним молодым человеком, а вернулся уже известным поэтом. Но теперь его личность, овеянная славой и иностранным признанием, волновала КГБ еще сильнее, чем прежде. В 1972 году Бродского вызвали в подразделение МВД и настоятельно рекомендовали задуматься о переезде. Иосиф Александрович прекрасно понимал, что советская власть никогда не оставит его в покое, и 4 июня он навсегда покинул свою родину.
В США Бродский вел занятия у студентов Мичиганского университета в качестве приглашенного литератора, и — конечно же — продолжал писать стихи и эссе. В 1987 году ему присудили Нобелевскую премию по литературе, а четыре года спустя он занял пост консультанта Библиотеки Конгресса и запустил программу «Американская поэзия и грамотность», направленную на популяризацию литературы и распространение среди населения поэтических томов. В ночь на 28 января 1996 года у Бродского остановилось сердце вследствие инфаркта. Но память об этом великом человеке жива до сих пор благодаря его богатому литературному наследию, которое, кажется, никогда не потеряет своей актуальности.
«Я вас любил»
За основу стихотворения Бродский взял бессмертные строки, созданные Пушкиным. Но переделал их в созвучии со своей бездушной эпохой. Это горькая насмешка над тем, как возвышенные и прекрасные чувства уступили место эгоистичной и плотской любви.
Я вас любил. Любовь еще (возможно,
что просто боль) сверлит мои мозги.
Все разлетелось к черту на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее: виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! Все не по-людски!
Я вас любил так сильно, безнадежно,
как дай вам Бог другими — но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит — по Пармениду — дважды
сей жар в крови, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться — «бюст» зачеркиваю — уст!
«Предпоследний этаж»
Это стихотворение было написано Бродским накануне ссылки и посвящено Марианне Басмановой — возлюбленной поэта. Их связывали непростые отношения, которые в какой-то момент переросли в любовный треугольник и принесли страдания всем его сторонам.
Предпоследний этаж
раньше чувствует тьму,
чем окрестный пейзаж;
я тебя обниму
и закутаю в плащ,
потому что в окне
дождь — заведомый плач
по тебе и по мне.
Нам пора уходить.
Рассекает стекло
серебристая нить.
Навсегда истекло
наше время давно.
Переменим режим.
Дальше жить суждено
по брегетам чужим.
«Дебют»
Главные герои стихотворения вступают во «взрослую» жизнь, но делают этот важный шаг крайне нелепо, руководствуясь лишь эгоистичными порывами и желанием самоутвердиться. В «Дебюте» чувствуется привкус горечи и разочарования.
1
Сдав все свои экзамены, она
к себе в субботу пригласила друга,
был вечер, и закупорена туго
была бутылка красного вина.
А воскресенье началось с дождя,
и гость, на цыпочках прокравшись между
скрипучих стульев, снял свою одежду
с неплотно в стену вбитого гвоздя.
Она достала чашку со стола
и выплеснула в рот остатки чая,
квартира в этот час уже спала.
Она лежала в ванне, ощущая
Всей кожей облупившееся дно,
и пустота, благоухая мылом,
ползла в нее через еще одно
отверстие, знакомящее с миром.
2
Дверь тихо притворившая рука
была — он вздрогнул — выпачкана, пряча
ее в карман, он услыхал, как сдача
с вина плеснула в недра пиджака.
Проспект был пуст. Из водосточных труб
лилась вода, сметавшая окурки
он вспомнил гвоздь и струйку штукатурки,
и почему-то вдруг с набрякших губ
сорвалось слово (Боже упаси
от всякого его запечатленья),
и если б тут не подошло такси,
остолбенел бы он от изумленья.
Он раздевался в комнате своей,
не глядя на пропахивающий потом
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломленный первым оборотом.
«Любовь»
В эмиграции Бродский особенно остро чувствовал тоску по своей бывшей возлюбленной. Она изменила ему с его лучшим другом, отказалась уехать вместе с ним из страны. Но поэт так и не смог забыть ее.
Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.
Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.
В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных, — тогда я
не дернусь к выключателю и прочь
руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.
«Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером…»
Стихотворение было написано Бродским в 1989 году и вновь посвящено Марианне Басмановой. На тот момент они не виделись уже больше 15 лет.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
Фото: Getty Images
