Это был холодный зимний день 1936 года. Два брата — бывший и нынешний короли — встретились на территории Виндзорского замка, чтобы попрощаться друг с другом и с теми ролями, которые были им предначертаны с момента рождения. Бывший король Эдуард, герцог Виндзорский, уезжал с дважды разведенной американкой Уоллис Симпсон — женщиной, ради которой он отрекся от престола. По словам биографа Сары Брэдфорд, Эдуард поцеловал руку своего младшего брата Георга (или как его звали близкие — Берти) и произнес: «Спасибо, сэр, за всю вашу доброту, проявленную ко мне».
Берти смутился. Заметив это, Эдуард ободряюще похлопал своего брата по плечу и твердо сказал: «Все хорошо, старина. Я должен сделать все, что от меня зависит, чтобы начать писать новую главу своей жизни с правильных поступков».
Но несмотря на такое трогательное и теплое расставание, именно оно положило начало нарастающему напряжению между братьями, которого привело к десятилетиям обид, взаимных обвинений и коварных интриг. «Динамика отношений между ними бесконечно увлекательна: предательство, попытки держать лицо в тех редких случаях, когда они встречались вновь после отречения, и конечно же, то влияние, которое на этих мужчин оказывали их собственные жены», — убежден биограф Александр Ларман, автор книги «Кризис короны: обратный отсчет до отречения».
Разумеется, напрашивается очевидная параллель с нынешней враждой между принцем Уильямом и принцем Гарри. Однако для Георга VI и герцога Виндзорского ставки были намного выше — над миром все отчетливее нависала угроза Второй мировой войны, поэтому их личная семейная вражда могла изменить ход истории человечества.
С самого начала казалось, что эти двое были созданы для ролей, предначертанных им судьбой, — будущий король и запасной наследник. Эдуард, родившийся в 1894 году, был харизматичным блондином, а Берти, появившийся на свет год спустя, производил впечатление скромного и неловкого юноши. Сравнение не из приятных. «Это все равно, что сравнивать гадкого утенка с золотым фазаном», — пояснил один инсайдер, по словам Сары Брэдфорд.
Они оба прошли через суровую школу жизни еще в детстве: их няни были жестокими и требовательными, отец (будущий король Георг V) — суровым и холодным, а мать Мария — отстраненной и погруженной в собственные заботы. Но самые большие порции «отцовской порки» всегда доставались старшему сыну. По словам Сары Брэдфорд, Берти позже вспоминал, что «он [отец] действительно сильно придирался к Дэвиду».
Но Эдуард, очевидно, был достаточно силен духом, чтобы это выдержать. Более того, он взял на себя роль негласного лидера среди других братьев и сестер. Стал для них кем-то вроде «второго отца». «Я всегда мог управлять Берти», — позже хвастался герцог Виндзорский. Впрочем, порой младший брат пытался сопротивляться такому доминированию. Это было особенно очевидно, когда Берти и Эрвард вступили в подростковый возраст и начали постоянно драться — даже в школьных коридорах. «Удивительно, но появление одного из них действует на другого словно „красная тряпка“», — говорил один из учителей мальчиков.
В 1920-е годы конфликт между братьями сошел на нет, потому что они избрали для себя кардинально разные пути. Эдуард обрел славу международного секс-символа и явно получал от этого громадное удовольствие. «Эдуард был яркой публичной фигурой, но даже его обаяние, харизма и внешность не могли скрыть ту внутреннюю пустоту, которая стояла за ними, — говорит Ларман. — Он не был патриотом своей страны… Ему нравилось просто жить своей жизнью и не задумываться о том грузе ответственности, который однажды должен был лечь на его плечи».
Его прилежный и рассудительный брат Берти теперь окончательно отошел на второй план. В 1923 году, дослужившись до звания морского офицера, он женился на мягкой, но сильной духом Элизабет Боуз-Лайон. «Он был гораздо менее демонстративным человеком, чем его брат, и часто полагался на мнение и советы более властных фигур, вместо того чтобы доверять собственному суждению, — поясняет Ларман. — Невозможно переоценить то влияние, которого оказывала на него Элизабет».
Ларман убежден, что Берти был рад уступить место под софитами своему брату. «Мне кажется, что Берти был счастлив тому, что не подвергался такому давлению, которое испытывал принц Уэльский, — считает он. — Эдуард, будучи опытным оратором, искренне наслаждался ликованием толпы, но Берти вообще не любил появляться на публике. Необходимость где-то выступить он приравнивал к тяжкому испытанию. Во многом — из-за своего заикания».
В тот период отношения между братьями были действительно хорошими. Берти с супругой часто гостили в замке Форт-Бельведер, где жил принц Уэльский, и даже отлично ладили с его любовницей — замужней виконтессой Тельмой Фернесс. Они вчетвером катались на коньках, устраивали совместные ужины и проводили время у бассейна. Один из таких эпизодов описывает Сара Брэдфорд в своей книге:
«Однажды принц Уэльский получил партию граммофонных пластинок из Соединенных Штатов. Изучив их, принц Альберт [Берти] сказал: „Дэвид, а давай проверим, действительно ли они настолько прочные, как написано на этикетке“. Затем два брата поднялись на террасу и начали, будто школьники, подбрасывать пластинки в воздух, наблюдая за тем, как они падают на пол, пока принц Альберт не придумал способ игры: бросать пластинки так, чтобы они возвращались, как бумеранги. „Под их дружный хохот, мы ныряли и уворачивались [от пластинок], как кролики“, — вспоминала Тельма».
Но все изменилось, когда Эдуард расстался с Тельмой, влюбившись в американку Уоллис Симпсон. По словам Брэдфорд, к лету 1934 года Берти узнал об этом романе и решил, что его брат попал под чары дерзкой и дважды разведенной миссис Симпсон. Их отец, король Георг V, тоже переживал за душевное состояние своего старшего сына. «Когда я умру, не пройдет и 12 месяцев, как этот мальчик разорится», — по слухам сказал он.
И его предсказание сбылось достаточно скоро. 20 января 1936 года король Георг V умер в своем поместье в Сандрингеме. Принц Уэльский унаследовал престол, но была одна проблема — Уоллис Симпсон. В новом статусе короля и главы англиканской церкви Эдуард никак не мог жениться на своей возлюбленной, за плечами которой было уже два брака.
Это приводило Эдуарда в отчаяние, а его приверженность этой женщине стала негативным образом отражаться на его отношениях с родственниками. Приехав в очередной раз в Форт-Бельведер, Берти и Элизабет были потрясены поведением миссис Симпсон, когда она нарушила протокол и приветствовала их вперед короля. Как пишет Брэдфорд, это была «преднамеренная и расчетливая демонстрация силы» со стороны американки. Элизабет, которая также была не робкого десятка, намеренно проигнорировала дерзкий поступок Уоллис, прошла мимо нее и презрительно бросила: «Я пришла пообедать с королем». Берти выглядел «смущенным и очень нервным… да и король был явно шокирован происходящим» (читайте также: «Эдуард и Уоллис: девушка или корона»).
Вскоре всей семье стало понятно, что Эдуард глубоко несчастен: он постоянно пребывал в тревожном состоянии и начал задумываться об отречении от престола. «Изначально Берти не верил, что его брат действительно на это решится, — говорит Ларман. — Как и остальные члены семьи, он вырос с верой священность „долга“. Долга перед своей страной и, прежде всего, перед короной». Более того, одна только мысль, что Эдуард может отречься от престола приводила Берти в ужас: ведь тогда взойти на престол предстояло бы ему самому. «Он не хотел становиться королем, его пугала эта перспектива, но [Эдуард] убедил его, что все будет хорошо и просто. Разумеется, это было ложью, — добавляет Ларман. — Я подробно писал об эгоизме и легкомыслии Эдуарда. Ему на протяжении всей его жизни казалось, что он может делать то, что ему нравится, и плевать на последствия и чувства других».
10 декабря 1936 года — всего через 325 дней после восхождения на престол — король Эдуард VIII официально подписал бумагу об отречении. При этом присутствовали его трое братьев. По словам Деборы Кэдбери, автора книги «Принцы на войне: горькая битва внутри британской королевской семьи в самые мрачные дни Второй мировой войны», Берти смотрел на эти документы «с отвращением». После того, как оба брата поставили свои подписи, они пожали друг другу руки, и Эдуард вышел из дворца, чувствуя себя ныряльщиком, «всплывающим с большой глубины» — как он впоследствии написал в своих мемуарах.
«Сразу после отречения отношения между Эдуардом и Берти начали стремительно ухудшаться по двум причинам: обиды Уоллис, которая так и не получила королевского титула, и финансовых разногласий, — говорит Ларман. — Эдуард считал, что ему должна быть назначена пенсия от королевской семьи в благодарность за его услуги, но он также солгал о размерах своего личного богатства».
По словам Сары Брэдфорд, Эдуард постоянно звонил своему брату по телефону и донимал его разговорами о денежных вопросах и отсутствии у Уоллис титула Ее Королевского Высочества. Берти это сильно нервировало. «Герцог Виндзорский был особенно красноречивым и настойчивым в телефонных беседах, тогда как Георг VI не обладал такими качествами, вдобавок к этому — испытывал проблемы с речью», — рассказывал коллега Сары Брэдфорд. В конце концов, король, обеспокоенный своими новыми обязанностями и ухудшающейся ситуацией в Европе, решился сократить токсичное общение со своим старшим братом.
«На лицо Его Королевского Высочества [принца Эдуарда] было жалко смотреть, — вспоминал друг герцога Виндзорского. — Он просто не мог в это поверить! Он так привык всегда получать желаемое. К сожалению, ему предстояло еще множество подобных неприятных открытий. Герцог недооценил упорство и решительность своего младшего брата, которые всегда признавал их покойный отец. Как известно, Георг V говорил, что „у Берти больше смелости, чем у остальных его братьев и сестер вместе взятых“. Он [Эдуард] также не мог осознать всю силу ненависти новой королевы к нему и миссис Симпсон. А Элизабет действительно была убеждена, что они разрушили жизнь ее возлюбленного Берти».
Масла в огонь подливала и сама Уоллис, которая нередко в частных беседах называла королеву «Миссис Темпл» (от англ. Temple — храм) или просто «Печенька», бестактно намекая на нее невзрачный внешний вид. Проникнувшись негодованием возлюбленной, Эдуард также стал называть своих королевских родственниц не иначе как «этими ледяными суками».
Элизабет была более сдержанна в проявлении своей неприязни. Если она и упоминала Уоллис Симпсон, то называла ее «той женщиной». Но ее подданные чувствовали, какие эмоции скрывались за этими словами королевы. И тоже возненавидели американскую возлюбленную бывшего короля. Как говорит Ларман, «ненависть, которую люди, особенно пожилые, сегодня испытывают в Великобритании по отношению к Меган [Маркл], — это нечто весьма примечательное и вместе с тем невероятно похожее на то, как [британское общество 1940-х годов] относилось к Уоллис. В гневных анонимных письмах ее [миссис Симпсон] часто называли проституткой и шлюхой, ей даже угрожали смертью».
Уоллис была напугана этим общественным гневом, но продолжала добиваться своей справедливости: она убеждала мужа, что именно Георг VI превратил его в «изгоя», и что он должен «сообщить об этом миру». «Я так огорчена тем, как ваш брат вел себя с самого начала, — писала она Эдуарду в личном письме. — Естественно, мы должны укрепить свои позиции, но как тяжело это будет без каких-либо признаков поддержки со стороны вашей семьи… Теперь становится понятно, что они не признают наш брак и [мой] титул Ее Королевского Высочества. Это приводит меня в отчаяние, потому что я ненавижу чувствовать себя недостойной…»
Но Эдуард не прислушался к увещеваниям возлюбленной, вместо этого он начал строить свою новую жизнь, заведя дружбу с членами Третьего рейха, которым он давно симпатизировал. «Ситуация неизмеримо усугублялась тем фактом, что Эдуард — несомненно — и Уоллис — почти наверняка — питали симпатии к нацистам, что кидало на них тень во время войны, — говорит Ларман. — Даже если сам Эдуард не был истинным нацистом, его начали ассоциировать с такими фигурами, как Шарль Бедо (французский миллионер и экономический советник Третьего Рейха), Аксель Веннер-Грен (богатейший человек Швеции и основатель Банка Багамских островов, который использовался для финансирования нацистов) и в одном печально известном случае — сам Гитлер. Этого было вполне достаточно для того, чтобы его семья и страна относились к нему с подозрением и недоверием».
Поскольку война становилась неизбежной, переписка между братьями превращалась в сухой, формальный и краткий обмен новостями. «Письма, которые они писали друг другу, обычно отправлялись через посредника, такого как Черчилль, — говорит Ларман. — Поэтому с обеих сторон явно не хватало тепла».
Лично встретиться Берти и Эдуарду удалось только в сентябре 1939 года — в том же месяце, когда Англия объявила войну Германии. Но герцога Виндзорского, казалось, абсолютно не волновал кошмар, надвигающийся на Европу. «Он мог говорить и думать только о себе», — с грустью вспоминал Берти. Их младший брат, герцог Кентский, тоже остался крайне недоволен визитом Эдуарда в Великобританию. «А как насчет Эдуарда и Уоллис? — писал он своему другу. — Очевидно, его интервью в Букингемском дворце состояло только из разговоров о себе! Слава богу, что они уехали из страны, так как его нахождение здесь создает только проблемы. Никогда не знаешь, что они затевают…»
Тем не менее, британская монархия нуждалась в том, чтобы разрушить связь Эдуарда с нацистами, по крайней мере — в людском сознании. Например, на время отослать его подальше. Так что в 1940 году Букингемский дворец предложил бывшему королю стать губернатором далеких Багамских островов. Несмотря на протесты Уоллис, называвшей это предложение «Эльбой 1940 года», Эдуард нехотя согласился. И надо сказать, они неплохо проводили время на чужбине — катались на яхте, общались с другими богатыми эмигрантами и ремонтировали особняк губернатора.
«Ничего из этого не было доступно Берти, когда он стал королем, — говорит Ларман. — Совершенно очевидно, что стресс и давление, которым он подвергался во время войны и после отречения [брата], способствовали его преждевременной смерти».
Во время войны британский король, королева и их дочери — Елизавета и Маргарет — стали национальными героями для своих подданных: они ездили по своей стране, разрушенной огнем войны, и отказались покидать свой дом, Букингемский дворец, даже во время бомбардировки Лондона (читайте также: «Рождественский театр Виндзоров: как принцессы Елизавета и Маргарет поднимали боевой дух нации»).
В 1942 году герцог Кентский погиб во время выполнения военно-воздушной миссии. И вместо того, чтобы выразить соболезнования семье, Эдуард набросился на Берти с обвинениями. Он утверждал, что в предыдущие годы король препятствовал его общению с ныне покойным младшим братом. «Я получил от тебя уже достаточно оскорблений», — написал тогда он Берти. Эдуард признал, что в первые годы после отречения новому королю, очевидно, было нелегко, но «с тех пор, как я вернулся в Англию в 1939 году, чтобы предложить свои услуги, вы продолжали избегать меня. И в результате сорвали все мои попытке служить вам и своей стране в войне. Я должен признаться, что я действительно очень зол».
После окончания войны Эдуард надеялся вернуться на родину, но король воспрепятствовал этому: обнаруженные секретные нацистские документы вновь напомнили общественности о связях герцога Виндзорского с преступным режимом Гитлера, а значит — путь в Великобританию отныне ему был навсегда закрыт.
Последняя встреча Берти и Эдуарда состоялась зимой 1949 года. К тому моменту король уже находился в плохом здравии. Но его старший брат опять заботился только о собственном благополучии: он просил о разрешении на возвращение и титуле для своей супруги. Берти ответил отказом. А через несколько дней отправил герцогу Виндзорскому длинное и эмоциональное письмо.
В нем король объяснил, что «травма отречения» сформировала всю его жизнь. Но старший брат неоднократно отказывался признать ту «ужасную пустоту», которая образовалась после его эгоистичного ухода (и как подчеркнул Берти, это было «ваше собственное решение»). Король задавался вопросом: как мог его брат утверждать, что нынешнее положение было оскорблением для его жены, ведь герцогиня Уоллис была удостоена «высшего звания в английском пэрстве»? Если бы она получила титул Ее Королевского Высочества сейчас — после войны, то «нет причин, по которым она не стала бы королевой в 1937 году. Это не имело бы смысла в прошлом».
По словам Сары Брэдфорд, Эдуард не отвечал брату в течение шести месяцев. Когда же король, наконец, получил от него письмо, то с грустью обнаружил, что в нем была лишь новость о том, что его брат написал автобиографический отчет о своей жизни для журнала Life. А в 1950 году Эдуард выпустил мемуары «История короля».
Два года спустя измученный потрясениями и тяжело больной Георг VI скончался. Эдуард приехал на похороны. Но по свидетельствам очевидцев, не проронил и слезинки. «Происходящее его не печалило, — говорит Ларман. — Писали, что он выглядел вполне „веселым“. Вероятнее всего, он рассматривал свое присутствие на похоронах как удачную возможность попасть в объективы фотокамер и напомнить публике о своем существовании».
Сегодня британскую монархию вновь сотрясает болезненный раскол между братьями — принцем Уильямом и принцем Гарри. Но это противостояние уже не имеет такого большого мирового значения. Гарри не заставляет Уильяма стать королем против его воли, ни один из братьев не вступает в сговор с темными политическими силами, и мир не находится на грани очередной кровопролитной войны. Их вражда носит более личный характер. Но именно поэтому она и выглядит еще более душераздирающей.
«Напряженные отношения между братьями — явное сходство в этих историях, хотя вопрос о вине — более сложный, — говорит Ларман. — По большей части, [в истории 1940-х годов] виноват был герцог Виндзорский, хотя случалось, что и с ним самим плохо обращались; унижали, чтобы доказать свою точку зрения. Что касается Гарри, то он тоже производит впечатление человека, испытывающего глубокую боль и противостоящего безразличному и бесчувственному обществу, которое — как он считает — отвергло его жену, а следовательно — и его самого».
«Я думаю, что после смерти Елизаветы II монархия будет стремительно двигаться к своему закату, — добавляет Ларман. — Очевидно, что Чарльз никогда не станет таким популярным монархом, как его мать. Как это повлияет на отношения между Уильямом и Гарри, еще неизвестно, но этот период определенно станет непредсказуемым и бурным. Учитывая, что [большинство] людей не смогли бы предсказать отречение [Эдуарда] от престола в 1936 году, сейчас было бы глупо высказывать твердое суждение относительно того, как сложатся дальше судьбы нового поколения королевской семьи. Я думаю, что впереди нас ждет много неожиданных поворотов».
Материал написан на основе статьи Vanity Fair .
Фото: Getty Images
