Да здравствует Королева: как Елизавета II провела день своей коронации — с утра и до самого вечера

Это случилось 10 декабря 1936 года. В тот день, спустя всего 325 дней после восшествия на престол король Эдуард VIII отрекся от него, чтобы жениться на разведенной американке Уоллис Симпсон, и передал британскую Корону своему брату Берти, отцу Елизаветы. И так как ее папа становился новым Королем, она автоматически превращалась в будущую наследницу престола. Об этом Елизавете сообщил лакей, когда та поинтересовалась у него, почему под окнами их квартиры собралось так много людей. А спустя несколько минут в ее покои вбежала Маргарет и выпалила: «Так значит, ты будешь Королевой в следующий раз?» Елизавета вздохнула и после недолгой паузы ответила: «Да, когда-нибудь». «Бедняжка…», — задумчиво произнесла сестра.

У Елизаветы всегда были особенно теплые отношения с папой, а после его восшествия на престол они сблизились еще сильнее, чем прежде. «Заложники» сложившейся ситуации, никогда не мечтавшие возглавить британскую королевскую семью, но достаточно сильные духом, чтобы принять на себя эту тяжелую ношу — они понимали друг друга, как никто другой.

Король вел со своей старшей дочерью долгие беседы на серьезные темы, посвящал ее в тонкости государственных дел и даже детально разобрал собственную коронацию, понимая, что Елизавете однажды тоже предстоит пройти через это. Девочка внимательно слушала отца и конспектировала то, что представлялось ей самым важным. Несмотря на свой нежный возраст, она была прилежной ученицей и никогда не показывала своего волнения или усталости. Лишь по ночам, когда Елизавета возвращалась в свою спальню, она давала волю чувствам. Опускаясь на колени, она молилась о том, чтобы Господь послал ей братика, который сместил бы ее назад в линии престолонаследования. Но чуда так и не произошло.

Достигнув возраста совершеннолетия, Елизавета окончательно смирилась с тем, что ей придется посвятить свою жизнь служению британской нации. К счастью, вскоре рядом с ней появился принц Филипп, который стал не только любимым мужем будущей Королевы, но и ее главной опорой на многие десятилетия вперед.

И 7 февраля 1952 года именно ему пришлось сообщить своей супруге трагическую новость о том, что ее отец скончался. В тот момент Елизавета и Филипп находились далеко от дома — в Австралии, куда прибыли с государственным визитом. И совершенно не подозревали о том, что пока они наблюдают мистический спектакль восточноафриканского рассвета, где-то далеко за океаном король Георг VI ложится спать, чтобы больше никогда не проснуться. Шталмейстер решил сначала сообщить о произошедшем Филиппу. На мгновение на лице того появилось выражение, как будто у него на глазах рухнул весь мир. Потом он взял себя в руки и повел Елизавету на прогулку. И там, в цветущем саду под тихое журчание ручья она узнала о смерти отца и о том, что теперь она — Королева.

Когда королевская чета вернулась с прогулки, Елизавета была очень бледна, но держалась достойно. Загнав глубоко внутрь боль от потери отца, она сразу же занялась вопросами своего незамедлительного возвращения в Британию. В последующие годы глава местной провинции Эдварда Виндли не раз восхищался реакцией Елизаветы на то ужасное событие. «Она приняла это известие как истинная Королева», — говорил он.

«Мой отец прошел через это? Значит и я смогу»

Сразу же после похорон Георга VI его старшая дочь вступила в обязанности нового монарха, но ее официальную коронацию было решено отложить до следующего года, чтобы соблюсти траур по отцу. Елизавета настояла, чтобы председателем комитета по подготовке к коронации, стал ее супруг, принц Филипп. И вероятнее всего, пожалела об этом сразу же, как только узнала о его первом предложении на новом посту — оснастить Вестминстерское аббатство телевизионными камерами и устроить прямую трансляцию королевского праздника. Филипп считал, что это прогрессивное решение, которое поможет завоевать симпатии молодого поколения, поднять дух всей послевоенной Британии и ознаменовать начало новой динамичной Елизаветинской эпохи.

Королева была категорически против (из-за чего даже поссорилась с мужем). Во-первых, она слишком серьезно относилась к божественному значению коронации и не хотела разрушать «магию» тысячелетних традиций. Во-вторых, она понимала, что телетрансляция гарантирует ей дополнительный стресс, ведь любая ее оплошность на церемонии будет навсегда зафиксирована в истории. А этого Елизавета, просыпавшаяся среди ночи только для того, чтобы убедиться, что ее ботинки стоят на положенном месте, просто не смогла бы пережить.

Королеву поддержали ее собственная мать, архиепископ Кентерберийский и даже премьер-министр Уильям Черчилль, так что инициатива принца Филиппа была решительно отклонена большинством голосов. Можно представить, как сильно это расстроило супруга Королевы, который и без того чувствовал себя «чертовой амебой» за спиной своей молодой, но уже обожаемой всеми жены.

И тут неожиданно возмутилась нация. «Просто невероятно, что народ лишат возможности увидеть кульминацию замечательного и выдающегося события в британской истории», — написала газета Daily Express, а обычные британцы стали заваливать парламент письмами, в которых протестовали против официального решения не пускать камеры в аббатство. Словом, у Елизаветы просто не осталось другого выбора, как прислушаться к воле народа и разрешить публичную телетрансляцию, оговорив лишь несколько сакральных моментов, не подлежащих всеобщему обозрению.

Конечно же, Королева очень волновалась. Чтобы не ударить в грязь лицом перед телерепортерами, она проводила многочасовые репетиции в Белой гостиной Букингемского дворца, в которой воссоздали копию «театральной» зоны Вестминстерского аббатства. Елизавета репетировала не только свою речь, но и каждый шаг по импровизированному проходу между указателями и ограничительной лентой, которые отмечали каждую часть церемонии. Для еще большего реализма на плечи она накидывала длинные простыни, имитирующие ее шестиметровый шлейф, а на голову надевала Императорскую корону святого Эдуарда из чистого золота с украшениями из рубинов и сапфиров, в которой должна была предстать на самой коронации. К ношению этой неудобной короны, вес которой составлял почти 1 килограмм, приспособиться было сложнее всего. «Вы не можете смотреть свысока, чтобы произнести речь, которую вы обязаны прочитать. В противном случае, ваша шея просто сломается [под тяжестью короны]», — рассказывала Елизавета в интервью 2018 года.

Королева также уделяла много времени прослушиванию записей отцовской коронации, обращая пристальное внимание все форс-мажорные ситуации, которые тогда не удалось предусмотреть. В частности, на те моменты, когда Георгу VI надели на голову корону не той стороной, какой полагалось; когда епископ встал ногами на его мантию, и монарх не мог сдвинуться с места; и когда рука священнослужителя, державшего Библию, скрыла часть текста, помешав Королю его зачитать.

Проанализировав все эти ошибки, Елизавета сделала все, чтобы предотвратить их на собственной коронации: попросила положить ковер с коротким ворсом в Вестминстерском аббатстве, чтобы в нем не застряли ее каблуки и шлейф, а корону распорядилась пометить двумя звездочками, чтобы архиепископ Кентерберийский мог отличить переднюю часть от задней. Помимо этого Королева решила самостоятельно выбрать цветы для церемонии и принять участие в разработке дизайна почтовой марки, выпускаемой специально к коронации.

Одержимость Королевы тем, чтобы сделать все на высшем уровне, а также ее бесконечные и изнурительные репетиции вскоре начали вызывать у окружающих серьезное беспокойство. «Я боюсь, что от нее слишком многого требуют…», — как-то сказал Уинстон Черчилль. Но Елизавета, услышавшая его комментарий, решительно возразила: «Мой отец прошел через это? Значит и я смогу». На предложения сделать перерыв в долгих репетициях и хоть немного отдохнуть она реагировала не менее безапелляционно: «Со мной все будет в порядке. Я сильна, как лошадь».

Решительный настрой Королевы не смогла поколебать даже смерть ее собственной бабушки, королевы Марии, скончавшейся за 10 недель до торжественной церемонии. Впрочем, страдавшая от рака, она сама настаивала на том, чтобы коронация ее внучки, которая планировалась 14 месяцев, состоялась даже в том случае, если ее не станет. Поэтому генеральные репетиции в Вестминстерском аббатстве начались точно по расписанию. Помимо Елизаветы на них присутствовали сотни людей, которые также должны были стать частью великого события. В том числе, шесть фрейлин Королевы, одна из которых — 20-летняя Энн Коук (ныне леди Гленконнер) — впоследствии дала большое интервью BBC Radio 4, рассказав о масштабах коронационных репетиций. «Мы толпами ходили в аббатство, как на работу», — призналась она.

Завершающим штрихом в подготовке коронации стало атласное платье Елизаветы, сшитое на заказ королевским модельером Норманом Хартнеллом. Это был великолепный наряд с рукавами кроя кейп, вырезом в форме сердца и расклешенной юбкой с небольшим шлейфом. На нем присутствовали все главные символы Великобритании и стран Содружества: кленовые листы для Канады, снопы колосьев для Пакистана, лотосы для Южной Африки, английские розы, валлийский лук-порей, ирландский трилистник и шотландский чертополох. А над многочисленными орнаментами, дополнявшими дизайн платья, работали шесть вышивальщиц на протяжении 3000 часов. И, наконец, последнюю деталь Хартнелл добавил уже лично от себя, пришив крошечный блестящий цветок клевера с четырьмя лепестками — на счастье (читайте также: «История самого известного коронационного платья Елизаветы II»).

За три дня до коронации модельер доставил коронационный наряд во дворец. Когда Королева примерила его, она произнесла лишь одно слово: «Великолепно».

«В ту минуту, когда мы увидели Королеву, мы просто почувствовали, что все будет хорошо»

Вечером 1 июня 1953 года, накануне коронационного дня, огромные толпы людей, невзирая на дождь, начали подтягиваться к Букингемскому дворцу и располагаться вдоль украшенного гирляндами маршрута торжественной процессии, стремясь занять наилучшую точку обзора. На следующее утро в Лондон приехали еще 3 миллиона человек со всей Британии, мечтавших своими глазами увидеть новую Королеву. А еще около 20 миллионов британцев прильнули к экранам телевизоров, купленных специально для того, чтобы впервые в истории посмотреть коронацию в прямом эфире. «Я помню, как люди говорили: „У нас есть телевизор!“, — вспоминал историк культуры Роберт Хьюисон. — Картинка была не такой впечатляющей, как 35-миллиметровая кинохроника в кинотеатре — она была скорее серо-коричневой, чем черно-белой, — но вы видели что-то живое».

В 6 утра Вестминстерское аббатство — место, где проходила коронация каждого британского монарха начиная с 1066 года — открыло свои двери для 8000 гостей, приглашенных на церемонию. Через два часа началось шествие членов иностранных королевских семей, глав государств и других высокопоставленных лиц. А ровно в 10:29 Елизавета выехала из Букингемского дворца в карете Gold State Coach, запряженной восемью лошадьми. Несмотря на то, что в интервью 2018 года Королева назвала ту поездку «ужасной» (подвеска кареты была такой старой, что сидящие в ней испытывали жуткую тряску; это ощутили и Вильгельм IV, сравнивший поездку на королевской карете с нахождением на борту корабля, «попавшего в шторм в бурном море»; и отец самой Елизаветы, король Георг VI, описавший свое путешествие до аббатства как «одну из самых неудобных поездок в моей жизни»), настроение Елизаветы явно было оптимистичным.

Возможно, такую уверенность и собранность придавал ей принц Филипп, находящийся рядом. Любопытно, что королева Мария перед смертью наказывала, что Елизавета должна ехать в карете одна, но та решила поступить по-своему. И вероятнее всего, приняла верное для себя решение. Все приближенные заметили, что Елизавета буквально светилась от умиротворения и счастья. Ранее один из них спросил, нервничает ли она. На что Королева задорно ответила: «Конечно! Впрочем, я уверена, что Ореол выиграет», имея в виду свою лошадь, принимавшую участие в скачках Эпсом Дерби в следующую субботу.

Стоило королевской карете появиться в поле зрения общественности, как ее встретили громкие ревы восторга и оглушительные аплодисменты. Вдоль маршрута ее следования стояли военнослужащие всех трех родов войск, отобранные из стран, входящих в Содружество. Более 200 кинокамер и микрофонов усеяли улицы Лондона. 2000 журналистов и 500 фотографов из 92 стран освещали этот день, в том числе Жаклин Бувье — будущая жена президента США Джона Ф. Кеннеди — работавшая в то время в Washington Times-Herald (читайте также: «10 постыдных фактов из биографии Джеки Кеннеди, которые она хотела бы скрыть (но не получилось)»).

«Когда Королева прибыла [в Вестминстерское аббатство], стало очевидно, что для нее это было торжественным и религиозным событием, — вспоминала кузина Елизаветы, Маргарет Роудс. — Но были моменты, которые заставляли нас улыбаться. Например, когда один аристократ встал на колени, чтобы отдать дань уважения, и с его мантии скатились нафталиновые шарики». Не до смеха Елизавете стало только тогда, когда выяснилось, что рабочие аббатства все-таки уложили ковер с неправильным ворсом, из-за чего шлейф ее платья цеплялся за него, мешая идти вперед. Но на помощь монарху быстро пришел архиепископ Кентерберийский Джеффри Фишер, поддержав Королеву на самом сложном участке пути. За ними в зал проследовал лорд-стюард Англии, неся корону Святого Эдуарда. Трехчасовая служба началась.

После принесения присяги и причастия фрейлины сняли с Елизаветы алую мантию, перчатки и драгоценности, а потом помогли ей надеть простое белое льняное платье для посвящения. Когда же она заняла свое место на королевском троне, изготовленном в 1300 году для Эдуарда I, хор начал исполнять песню «Zadok the Priest», сочиненную Генделем для коронации Георга II. Под шелковым балдахином, удерживаемым четырьмя Рыцарями Подвязки, архиепископ помазал Елизавету маслом, сделанным из той же основы, которая использовалась для коронации ее отца 16 годами ранее. Затем Королеве были вручены Армиллы, Палантин, Королевская мантия и Сфера Суверена, за которыми последовали Кольцо Королевы, Скипетр с Крестом и Скипетр с Голубем.

И только после всего этого на голову Елизаветы возложили корону святого Эдуарда под громкое скандирование прихожан: «Боже, храни Королеву!», трижды прозвучавшее под сводами аббатства. Церемония подошла к концу, и коронованная Елизавета II проследовала к большим западным воротам, чтобы вновь проехать через столицу в своей золотой карете в сопровождении 13 000 солдат, 29 отрядов и 27 экипажей. Пока процессия мчалась по улицам Лондона, звонили церковные колокола и салютовали пушки. Позже тем вечером Королева появилась на балконе Букингемского дворца и обратилась к нации, поблагодарив общественность за поддержку и заверив народ Британии в своей преданности.

Конечно, коронацию Елизаветы II нельзя было назвать идеальной, но как бы ни переживала Королева, никто не запомнил того, как шлейф ее платья цеплялся на ворс ковра, или как ее четырехлетний сын Чарльз решил забежать под мантию мамы ради развлечения. У подданных Короны четко отпечатался в памяти лишь светлый и прекрасный образ 27-летней Елизаветы, чье восшествие на престол ознаменовало собой новую эпоху для Британии. Вспоминая день коронации, леди Розмари Спенсер-Черчилль, одна из фрейлин, сказала, что Королева выглядела «невероятно уверенной в себе. Из-за этого мы все ощутили воодушевление и надежду. В ту минуту, когда мы ее увидели, мы просто почувствовали, что все будет хорошо». Принц Филипп, по ее словам, «весь день был просто великолепен… Он был ужасно хорош собой; мы все были немного влюблены в него. Это была самая совершенная коронация из сказки с этой юной королевой и удивительно красивым супругом — действительно сотворенная на небесах» (читайте также: «Супруг Ее Величества: Елизавета II и Филипп»).

Кстати, конь Королевы, Ореол, все-таки пришел вторым на скачках. Когда Елизавета II поздравила Нормана Берти — тренера лошади, пришедшей под первым номером — с победой, тот сначала смутился. А затем учтиво поинтересовался: «Могу ли я в свою очередь поздравить вас, Ваше Величество, с завоеванием мира?»