Итальянские страсти: «аморальный» роман Ингрид Бергман и Роберто Росселлини

Петтер Линдстрем был преуспевающим шведским нейрохирургом, который стал ухаживать за Ингрид еще в середине 1930-х. Начинающая актриса благосклонно принимала все знаки внимания и испытывала самые теплые чувства к своему галантному воздыхателю. В дополнение ко всему, Петтер поддержал желание возлюбленной добиться успеха в Голливуде, пообещав вести все ее дела (в том числе — финансовые). Так что Ингрид долго не думала, когда он предложил ей выйти за него замуж. Лучшей партии для себя в то время она и представить не могла.

Первые годы совместной жизни были озарены счастьем от рождения дочери. Карьера Ингрид стремительно шла в гору, но вместе с тем ее брак дал первые трещины. Как написало издание Life magazine в 1943 году, Петтер «видел себя неоспоримым главой семьи — и Ингрид была рада такому порядку вещей». Но в действительности актриса чувствовала себя птицей в клетке, которая отчаянно стремится к свободе. Получив свой первый «Оскар», она купила роскошный дом с гигантским бассейном в Бенедикт-Кэньон для всей семьи. Однако, по признанию Ингрид, это не спасло ее от «ежедневного чувства грусти». «Я никак не могла понять, к какому счастью я стремлюсь, — рассказывала она в документальном фильме Ingrid Bergman: In Her Own Words. — У нас, наконец, появился дом. Мы отремонтировали его так, как хотели. Но потом птица счастья вновь упорхнула». Когда же романтика полностью улетучилась из отношений Ингрид и Петтера, они внезапно обнаружили, что их связывает лишь деловое партнерство.

Тем не менее, они продолжали тщательно поддерживать иллюзию идеальной пары. Но за фасадом прекрасной семейной жизни Ингрид и Петтера скрывалась унылая действительность: каждое утро актриса и ее супруг пили кофе, обмениваясь ничего не значащими фразами, после чего Петтер уезжал на работу в больницу, а Ингрид «убивала время» дома, наводя чистоту и читая сценарии. Иногда они вместе посещали скучные светские мероприятия, вечеринки и кинопремьеры. Когда же актрисе становилось отчаянно скучно, она заводила интрижки на стороне, однако ее супруг, будучи гордым мужчиной пуританского воспитания, все же надеялся, что его жена изменится. К тому же, он был уверен, что Ингрид не оставит их общую дочь, который едва исполнилась 10 лет. 

В 1948 году Ингрид попала на премьеру нового фильма неизвестного ей итальянского режиссера Роберто Росселлини «Рим — открытый город». И это навсегда перевернуло ее жизнь. Она принялась искать и другие работы этого режиссера, но в те времена европейское кино не пользовалось большой популярностью в США, поэтому ей действительно повезло, когда ей удалось попасть еще один его фильм — «Земляк». После этого она окончательно убедилась в мысли, что с таким человеком она хотела бы однажды поработать. В 1948 году она решила отправить ему короткое письмо, которое положило начало не только их творческому сотрудничеству, но и истории любви. «Дорогой мистер Росселлини, — написала Ингрид Бергман. — Я видела ваши фильмы „Рим, открытый город“ и „Земляк“, и они мне очень понравились. Если вам нужна шведская актриса, которая очень хорошо говорит по-английски и еще не забыла свой немецкий, которая неважно говорит по-французски, а по-итальянски знает только „ti amo“ („я тебя люблю“ — прим.ред.), я готова приехать и сняться в вашем фильме».

Росселлини очень польстило это письмо из-за океана, и он незамедлительно написал ответ: «Я только что с большим волнением получил ваше послание, которое, как оказалось, было доставлено на мой день рождения, став самым ценным подарком. Это абсолютная правда, что я мечтаю снять фильм с вашим участием…». Он предложил Ингрид встретиться 26 сентября в Париже — актриса согласилась.

Надо сказать, что к моменту начала общения с Бергман, Роберто Росселлини уже обрел славу одного из самых пылких ловеласов XX века. Удивительно, но в жизни этого пухлого итальянца среднего роста с неканоническими чертами лица было так много женщин, что ему мог бы позавидовать сам Ален Делон (читайте также: «Любимые женщины Алена Делона: 6 главных романов в жизни актера»). Почему же Росселлини производил такое сильное впечатление на представительниц прекрасной половины человечества, что они теряли голову? По воспоминаниям его современников, этот итальянец обладал невероятным шармом: он окружал свои пассии такой заботой и романтикой, что они были не в силах противостоять ему. В его любовном списке значилась художница Марчелла Де Маркиз, ставшая его законной супругой и матерью его сына; актриса и обладательница титула «Мисс Америка» 1946 года Мэрилин Буферд, которую он встретил на прогулке по Парижу и убедил ее улететь с ним на съемки в Амальфи; и Анна Маньяни — звезда итальянского кинематографа, эффектная женщина с взрывным характером. Даже несмотря на свое семейное положение, итальянский режиссер постоянно находил новых муз, которых незамедлительно приводил не только на съемочные площадки своих фильмов, но и в собственную постель. Но съемки рано или поздно заканчивались, режиссер терял интерес к любовнице и отправлялся на поиски новой. Надолго в его жизни (не считая жены) задержалась лишь Анна Маньяни.

Обедая с ней в отеле Albergo Luna Convento, Росселлини мог думать лишь об одном: как сообщить темпераментной итальянке, что в его новом фильме будет сниматься Ингрид Бергман, а не она? Анна равнодушно перемешивала спагетти в своей тарелке, лишь иногда с подозрением поглядывая на режиссера, который явно нервничал. Вскоре к их столику подошел работник отеля, чтобы передать Росселлини телеграмму. Режиссер украдкой взглянул на нее (разумеется, она была от Бергман) и тут же сунул ее в карман. «Все в порядке, а? Роберто?» — спросила Анна, накручивая спагетти на вилку. На самом деле, ответ ей не требовался: вся правда была написана у него на лице. «Ах, да…да», — рассеянно произнес он. «Хорошо», — удовлетворенно сказала Маньяни. Затем взяла тарелку со спагетти и швырнула ее прямо в лицо Роберто.

Ингрид прилетела на парижскую встречу с Росселлини вместе с мужем. «Нас представили, и Петтер что-то сказал мне, но я его не услышала, – вспоминала актриса. – Я смотрела в темные глаза Роберто. Он казался очень тихим. Он даже не выглядел, как человек из мира кино – для меня это было очень непривычно». Роберто в общих чертах рассказал о фильме, который планировал снять. Ему было все равно, на каком языке Ингрид будет говорить на съемочной площадке, что на ней будет надето. Имело значение лишь то произведение искусства, которое он хотел создать – и непременно вместе с ней. В тот день контракт не был подписан, но Бергман и Росселлини договорились продолжить переговоры, как только режиссер пришлет ей сценарий. Вернувшись в Рим, Роберто не смог удержаться от колкого комментария в адрес мужа Ингрид. «Шведских женщин впечатлить легче всего, потому что у них такие холодные мужья», – с ухмылкой сказал он.

В ноябре 1948 года Бергман получила письмо от Росселини, к которому прилагался набросок сценария. «Я уверен, что многие части истории покажутся вам довольно грубыми, и что вы будете шокированы и оскорблены некоторыми поступками персонажей…», — написал режиссер, будто актриса всю жизнь прожила в женском монастыре. А затем многозначительно добавил: «Но я не могу отрицать, что в глубине души тайно завидую тем, кто проживает свою жизнь с такой страстью. Они [такие люди] руководствуются лишь ненасытным желанием обладать телом и душой той женщины, которую они любят».

На самом деле, тот набросок будущего фильма, который получила от режиссера Бергман, даже нельзя было назвать полноценным сценарием. Росселлини работал иным образом: он придумывал общую канву истории, а когда актеры приходили на съемочную площадку, он предлагал им импровизировать в предлагаемых обстоятельствах. Для Ингрид, привыкшей к четко прописанным репликам персонажей в голливудских сценариях, это стало настоящим профессиональным вызовом. Но она была готова к нему. Последние киноработы Бергман на «Фабрике грез» были не слишком успешными, а предложение Росселлини открывало новые творческие горизонты. Новый уровень риска, новый уровень искусства. «Она была одержима своими неудачами, — вспоминал ее супруг. — Она все время говорила: „Мне нужно уехать из Голливуда. Я ненавижу Голливуд“». И, наконец, ей представился шанс сбежать — упорхнуть из ненавистной золотой клетки. 

Тем временем, в Риме Роберто Росселлини, который загорелся идеей нового фильма не меньше, чем Ингрид Бергман, намеревался поставить окончательную точку в отношениях с Анной Маньяни. Однажды вечером, в январе 1949 года, режиссер сказал любовнице, что собирается на прогулку с собакой. Он вышел из номера отеля Excelsior, спустился вниз, оставил животное консьержу и поехал в аэропорт, где купил билет на первый же рейс до Америки. Предвосхищая свой приезд, Роберто телеграфировал об этом Ингрид. Ответ актрисы не заставил себя долго ждать: «Жду вас на Диком Западе. Нахожусь в предвкушении начала нашей работы». Бергман также добавила, что режиссер может остановиться в гостевом домике рядом с их особняком. Слухи о новом проекте Бергман и Росселлини достигли берегов США раньше, чем приземлился самолет режиссера в нью-йоркском аэропорту. И когда он сел на поезд до Лос-Анджелеса, американский комментатор сплетен Уолтер Уинчелл уже успел опубликовать колонку под громким заголовком: «Единственная любовь Ингрид Бергман едет в Голливуд, чтобы увидеть ее!».

Ингрид основательно подготовилась к встрече с долгожданным гостем, даже расстелила 30-метровую красную ковровую дорожку перед домом, чтобы порадовать его. Первые дни в Лос-Анджелесе Росселлини и Бергман практически не расставались. Режиссер с упоением рассказывал актрисе о родине и своем детстве, и в какой-то момент она почувствовала, что абсолютно счастлива. «Роберто был таким „теплым“ и приятным, — вспоминала Ингрид. — Когда я была с ним, я не чувствовала себя стеснительной, неловкой или одинокой. Возможно, впервые в жизни. В нем было столько жизни, что я и сама оживала рядом с ним».

Они назначили несколько встреч с продюсерами, чтобы рассказать им о проекте нового фильма «Стромболи». Но голливудские профессионалы не прониклись энтузиазмом творческого дуэта. Продюсер Сэм Голдвин впоследствии объяснил, почему отказался финансировать проект: «Я не понимаю человека, который говорит: „Я хочу придумать сцены тогда, когда увижу актеров. Я без ума от Ингрид“. Все в городе предлагают ей съемки с полноценными сценариями, так зачем ей ввязываться в историю, где сценарий вообще отсутствует? Должно быть, там есть что-то еще. Либо у них роман, либо он случится в скором времени».

Однако не все были столь категоричны в своих суждениях, как Голдвин. Вскоре Ингрид и Роберто удалось убедить успешного миллиардера Говарда Хьюза взяться за «Стромболи». Оставалось лишь уладить формальности и приступить к съемкам.

Пока шел процесс подписания бумаг, Росселлини и Бергман посетили несколько светских мероприятий. Компанию им составил муж актрисы, Петтер Линдстрем. Как вспоминала Хеди Ламарр, которая присутствовала на одной из этих вечеринок, он явно чувствовал себя не в своей тарелке, в то время как его жена была полностью поглощена итальянским режиссером. «Время шло, Ингрид стояла с Роберто в углу, теребя пуговицу на его парчовом жилете, и с очаровательной улыбкой смотрела ему в глаза, — рассказывала Хеди. — Она выглядела просто обворожительно, и было очевидно, что ее шарм работает. Когда я увидела, как Ингрид и Роберто, держась за руки, подошли к Петтеру, который стоял в одиночестве, пытаясь казаться счастливым, я сделала шаг по направлению к ним, чтобы услышать, что будет дальше. Настал момент драматической развязки. Ингрид очень спокойно сказала Петтеру: „Мистер Росселлини собирается отвезти меня домой. Можешь дать мне ключ, пожалуйста?“. Я видела, как Петтер был смущен. Но он не хотел устраивать сцену на публике. Он растерянно достал свою цепочку для ключей и снял с нее один из них. Не говоря ни слова, протянул ей ключ. Она тоже ничего не сказала. Затем Ингрид и Роберто ушли».

В конце февраля 1949 года Росселлини улетел в Италию, а через полторы недели за ним последовала Бергман. Когда ее самолет сел в Риме, на взлетно-посадочной полосе зажглись прожекторы, после чего на борт взошел Роберто с огромным букетом роз в руках. Ингрид была все себе от счастья: она подбежала к режиссеру, поцеловала его и прошептала: «Я люблю тебя».  Затем они вышли на трап самолета, и актриса с удивлением увидела внизу огромную толпу, которая разразилась бурными аплодисментами. «Они приветствовали меня как королеву», — позже вспоминала она. И все это устроил Роберто специально для нее. Обняв актрису, он помог ей пройти сквозь толпу и пригласил в свою красную спортивную машину Cisitalia. Росселлини сел за руль, включил зажигание, и Cisitalia унесла влюбленную пару в волшебную итальянскую ночь (читайте также: «Мужчины мечты: 7 самых романтичных поступков знаменитостей»).

В последующие две недели Росселини возил актрису по Италии, показывал ей разные достопримечательности, осыпал драгоценными подарками и устраивал романтические сюрпризы. Их роман развивался стремительно, и уже в конце марта Ингрид написала письмо своему мужу с просьбой о разводе: «Тебе будет трудно прочитать это письмо, и мне трудно его писать. Но мне кажется, это единственный верный путь. Я хотела объяснить все с самого начала, но ты уже знаешь достаточно. И я хотела бы попросить твоего прощения, но это прозвучит смешно. Не скажу, что это целиком и полностью моя вина. Но как ты можешь мне простить, что я хочу остаться с Роберто? Я вовсе не собиралась влюбляться в него и оставаться в Италии навсегда. Зная о моих мечтах и планах, ты понимаешь, что это правда. Но как я могу это изменить? Еще в Голливуде ты видел, что мои чувства к Роберто только усиливаются, что мы с ним очень похожи. У нас схожее отношение к работе и понимание жизни. Мне казалось, что я смогу преодолеть это чувство, когда увижу его в другой стране и культуре, которая так отличается от моей. Но все оказалось как раз наоборот. Люди, жизнь и эта страна совсем не чужие. Это то, чего я всегда хотела».

Новость о разводе актрисы очень быстро попала в итальянские и американские газеты. Для поклонников Ингрид Бергман это был настоящий шок — «ангел во плоти» оказался обыкновенной женщиной, которая подвержена земным страстям. Но это было несравнимо с тем, что испытывал отверженный Петтер. Но все же, будучи человеком гордым и сдержанным, он не стал умолять ее о возвращении («жена, которая не хочет оставаться со мной, не подходит мне», — написал он). Вместо этого он сосредоточился на моральной стороне этой ситуации. В ответном письме Ингрид он даже не смог написать имя Росселлини, пренебрежительно называя его «твой итальянец». Петтер холодно напомнил своей супруге, что режиссер связан узами брака в католической стране. Поэтому Ингрид придется довольствоваться лишь статусом любовницы. «Тебе пора повзрослеть», — сухо заключил он. После чего начал перечислять все то, что он сам сделал для Ингрид. Все жертвы, на которые ему приходилось идти, чтобы помочь и защитить свою возлюбленную. В завершение письма он попросил Ингрид лишь об одном: чтобы она не пряталась в Италии, а вернулась в США, чтобы открыто обсудить с ним детали развода. Когда Бергман дочитала письмо, она была вся в слезах.

Когда она рассказала о просьбе мужа Росселлини, итальянец буквально взорвался от негодования. Он заявил, что о поездке в Америку не может быть и речи, и что он застрелит Петтера, если она решит вернуться к нему. В конце концов, Ингрид удалось договориться с мужем на встречу в Италии и убедить ревнивого любовника не присутствовать на ней. Впрочем, Роберто все же настоял на том, чтобы подождать Ингрид в машине у дверей отеля, где она должна была увидеться с Петтером. 1 мая супруги, наконец, встретились. Однако все пошло не по плану с самого начала. Петтер внезапно решил запереть дверь номера, до смерти напугав Ингрид. Затем он начал сыпать оскорблениями, взывая к совести жены. Когда же охранники сообщили Роберто о происходящем наверху, он помчался на помощь Бергман. Не сумев открыть дверь номера, итальянец рассвирепел еще сильнее, бросился вниз, запрыгнул в машину и начал наматывать круги вокруг отеля. Как впоследствии вспоминала актриса, это был сущий кошмар: крики Петтера, рев двигателя автомобиля за окном и лишь одно желание — чтобы все это поскорее закончилось.

В результате Ингрид и Петтер договорились встретиться в лондонском суде через две недели — когда будет завершена работа над «Стромболи» — чтобы начать бракоразводный процесс. Оставшиеся съемочные дни Росселини пребывал в отвратительном расположении духа: он безумно ревновал Бергман и даже запретил актрисе целовать партнера по площадке, с которым по сюжету фильма у ее героини был роман.

В начале июня, накануне завершения бракоразводного процесса, Ингрид узнала, что она беременна. Робертj был невероятно рад этому известию: их ребенок должен был стать еще одним подтверждением тому, что его любимая женщина теперь навсегда принадлежит только ему. Однако пара была вынуждена скрывать свое счастье от общественности — по крайней мере, до того момента, пока они оба не разведутся со своими супругами. Жена Росселлини согласилась расторгнуть брак без лишних вопросов, однако возникли сложности, связанные с законами католической церкви. Бракоразводный процесс затягивался, что ужасно нервировало режиссера. В дополнение к этому, около дома Роберта и Ингрид в Италии постоянно дежурили журналисты, среди которых начали распространяться слухи о беременности актрисы. В такой напряженной обстановке прошли лето и осень. Зимой ситуация обострилась до предела: в доме Росселлини и Бергман постоянно звонили телефоны, прислуга носилась туда-сюда. Да и сам режиссер вносил свой вклад в этот драматический сюжет. «Прошу тебя, прими что-нибудь от нервов, — периодически кричал он актрисе, бегая по дому с взлохмаченными волосами, как Безумный Шляпник. — Ты сводишь меня с ума!» На самом деле, Ингрид была единственным человеком, кто сумел сохранить самообладание в той ситуации. Она много отдыхала, периодически выходила на террасу, где равнодушно обводила взглядом толпу фотографов, которые всегда оживлялись при виде нее. Смысла скрывать беременность уже не было — и Ингрид это прекрасно понимала. Ее беспокоил затянувшийся развод отца ее будущего ребенка, но она никак не могла ускорить его. Оставалось лишь надеяться, что все разрешится благополучно.

Но 2 февраля 1950 года, когда у Бергман начались схватки, Роберто все еще был связан узами брака с другой. В тот день актриса родила малыша, весом чуть больше трех килограмм, которого назвали в честь отца. Новоиспеченные родители были на седьмом небе от счастья. Одним из первых, кто увидел этого ребенка, стал давний друг Росселлини, отец Антонио Лисандрини. Францисканский священнослужитель с умилением оглядел голубоглазого малыша и, благословляя его, произнес: «Как же прекрасно это дитя греха…». «Что ты имеешь в виду, говоря “дитя греха”? – сердито спросил Роберто. – Это дитя любви!»

12 февраля Ренато Роберто Джусто Джузеппе Росселлини был официально зарегистрирован в мэрии Рима. По законам католической церкви, если бы Ингрид изъявила желание вписать себя как мать ребенка, то отцом автоматически записали ее бывшего супруга — с биологическим отцом малыша ее юридически ничего не связывало. Поэтому в его свидетельстве о рождении мальчика решили написать так: «Отец: Роберто Росселлини. Мать: временно не установлена». Через неделю после этого режиссер, наконец, получил официальный развод.

24 мая Ингрид и Роберт сыграли скромную свадьбу в небольшой римской церкви. Без журналистов и без свидетелей — только они вдвоем перед Богом.

А за дверями церкви весь мир, казалось, ополчился против новобрачных. Ингрид и Роберто обвиняли в развале двух семей. Бывшие поклонники актрисы присылали ей оскорбительные письма, в которых клеймили ее «распутницей» и «дьяволом». Даже в родной Швеции ее стали называть «пятном на флаге страны». Тема аморального романа Росселлини и Бергман неожиданно всплыла и на заседании конгресса США — сенатор Эдвин С. Джонсон из Колорадо произнес речь, в которой публично осудил этот союз. И это при том, что Ингрид даже не была гражданкой Америки.

На фоне этого начали звучать призывы бойкотировать фильмы «аморального» творческого дуэта. Премьера «Стромболи» оказалась под ударом. Владельцы американских кинотеатров заняли тактичную позицию: они заявили, что пустят фильм в прокат, но снимут его, если в течение пяти дней станет ясно, что он не окупается. В день премьеры на Бродвей пришли всего 10 человек, которые хотели увидеть «Стромболи». Зрителей оказалось в несколько раз меньше, чем репортеров и фотографов. Фильм стал коммерческой катастрофой не только в Америке, но и в Европе.

18 июня 1952 года у Ингрид и Роберто родились девочки-близняшки, которых назвали Изабелла и Изотта. Но семейная жизнь скандальной пары уже начала клониться к своему закату — между актрисой и режиссером неумолимо росли профессиональные и бытовые противоречия. Роберто настаивал на том, чтобы жена либо снималась только у него, либо сидела дома. Ингрид была вынуждена отказать таким метрам кинематографа как Феллини и Висконти, а новые фильмы Росселлини с ее участием неизменно проваливались в прокате. Поэтому актриса постепенно стала превращаться в обыкновенную домохозяйку, придумывая задания для батальона прислуги и протирая пыль на идеально чистой мебели. «Большую часть времени я смотрю в окно… Курю, курю и курю…», — писала она в то время своему давнему другу.

Ингрид откровенно скучала, ожидая прихода своего мужа с работы. Однажды в Рим приехал пианист Артур Рубинштейн с женой, которые были соседями Бергман, когда она еще жила в Беверли-Хиллз. Актриса невероятно обрадовалась старым знакомым и пригласила их на званый ужин к себе домой. Она попросила мужа также прибыть в назначенный час, но когда на пороге особняка появились гости, Росселлини еще был в студии. Вскоре Ингрид позвонила супругу, но оказалось, что его совсем не волнует тот факт, что один из самых известных музыкантов мира сидит в его гостиной, допивая третий коктейль. Он был занят монтажом своей новой картины. Актриса позвонила ему, когда начался ужин, но режиссер вновь отмахнулся от нее, сославшись на срочную работу. Он зашел в дом только к полуночи, когда гости уже доедали свои десерты. Роберто даже не заглянул в гостиную. Он сразу же прошел в спальню, сообщив жене, что у него нестерпимо болит голова. Ингрид была вынуждена вернуться к гостям и в очередной раз принести свои глубочайшие извинения. Но вдруг двойные двери гостиной распахнулись, и в комнату зашел Роберто. Улыбаясь, он театрально раскинул руки и с возгласом «Маэстро!» подошел к Рубинштейну. Мужчины обнялись и провели остаток ночи в разговорах об искусстве.

Несмотря на чувства, которые связывали Роберто и Ингрид, мир итальянского режиссера оставался для его возлюбленной загадкой. «Она постоянно пыталась что-то понять, – вспоминал друг семьи Федерико Феллини. – Ей было не понятно, почему мы иногда смеялись. Однажды, когда мы сидели за столом, кто-то сравнил женщину с обезьяной и сказал, что она милая. Ингрид не поняла, почему мы назвали обезьяну милой. Помню ее недоумение. Она была очень наивной. Для тех из нас, кто хорошо знал Роберто, было действительно очень странно видеть их вместе» (читайте также: «Не сошлись: почему мы вступаем в брак с неправильными людьми»).

Постепенно Росселлини начал терять интерес к Бергман, порой даже забывая об ее существовании. Через несколько лет после свадьбы режиссер шел по улице со своим другом и вдруг сказал: «Пойдем в бордель». Второй мужчина пришел в изумление от предложения Роберто — итальянцы охладели к заведениям такого рода еще со времен Второй мировой войны. «Ты живешь с одной из самых красивых женщин этого мира…», — напомнил режиссеру его друг. «Ах, да, — опомнился Росселини, а затем добавил, — Но она не умеет делать того, что прекрасно получается у проституток». Впоследствии ассистентка режиссера, Франческа Рудольфи, вспоминала, что режиссер жаловался на то, что Ингрид — «женщина, в которой нет страсти».

Тем временем актриса начала сильно пить. Роберто и Ингрид стали постоянно ссориться — и с каждым новым скандалом они отдалялись от друга. В дополнение ко всему, актрисе казалось, что супруг не позволяет ей в полной мере заниматься воспитанием их детей. Однажды, когда близняшки уже научились говорить, Росселлини и Бергман устроили небольшой семейный ужин. В восемь часов вечера актриса повернулась к своим любимым девочкам и, хлопая в ладоши, сказала: «Дети, уже поздно — пора идти спать!». Но режиссер перебил ее, прижав близняшек к груди: «О, нет, мои детки. Побудьте еще со своим папой, который вас так сильно любит, мои ненаглядные». Ингрид промолчала. Но когда девочки, наконец, отправились по кроватям, она с обидой сказала мужу: «Ты крадешь моих детей, мою плоть и кровь».

В середине 1950-х противоречия в браке Росселлини и Бергман достигли своего пика. В результате режиссер уехал в Индию на съемки документального фильма, где у него завязался роман со сценаристкой Сонали Сенрой Дасгупта. А Ингрид назло своему мужу приняла предложение сняться в голливудской кинокартине «Анастасия» Анатоля Литвака. В 1957 году Бергман и Росселлини официально развелись. В скором времени итальянский режиссер сделал предложение Сонали, а шведская актриса вышла замуж за предпринимателя Ларса Шмидта, с которым прожила в браке около двадцати лет.

Восьмилетнее «изгнание» Ингрид Бергман из Голливуда закончилось. На пресс-конференции, приуроченной к выходу «Анастасии», журналисты спросили актрису, испытывает ли она сожаления по поводу скандального романа с Росселлини теперь, когда все уже в прошлом. Бергман улыбнулась своей лучезарной улыбкой. «Нет, ни капли не жалею, — ответила она. — Я поступала так, как чувствовала».