Прекрасная Лека Миронова: модель, муза и мечта СССР

В считанные минуты дизайнер не только очаровал Леку, но и уговорил устроиться к нему на работу. С этого момента жизнь Леокадии абсолютно переменилась. Однако не стоит забывать, что советское пространство не было приспособлено к высокой моде. Во-первых, труд манекенщицы оценивался вовсе не так высоко, как сейчас, гонорары прошлого с нынешними не шли ни в какой сравнение — в месяц модель получала 76 рублей, для сравнения — месячное жалование уборщицы составляло 60 рублей, вот только уборщица имела право подрабатывать, а манекенщица — нет. Судя по рассказам самой модели, нередко им с Зайцевым приходилось путешествовать по бездорожью в самые отдаленные уголки Подмосковья, с одной единственной целью — нести красоту в массы. Верная муза Славы Зайцева без раздумий бросалась в любые авантюры, не боясь ни сложностей, ни сплетен.  В юности Лека успела выйти замуж, правда брак быстро распался — супруг оказался не в меру ревнивым, потом были бесконечные романы: артисты, фотографы… Но девушка ждала самую главную встречу. И она произошла.

Первый выезд Леки за пределы Москвы и области случился лишь спустя несколько лет напряженной работы. Правда, отправилась красавица не так далеко — в Латвию, которая хоть и считалась территорией СССР, отношения с «русской частью» страны сохраняла напряжённые. А меж тем именно в Латвии проходил съезд молодых модельеров всего Советского Союза. Зайцев, конечно, поехал со своей любимой моделью Лекой Мироновой.

Вопреки чаяниям, поездка в Прибалтику обернулась для Леокадии не столько профессиональным успехом, сколько личной трагедией, ведь именно там модель познакомилась со своей главной любовью. Его звали Антанас. Прогулки под луной, бесконечные разговоры, отчаянные и, конечно, очень романтичные подвиги ради прекрасной принцессы, море цветов — короче говоря, все как в самой настоящей сказке. Роман продлился два года. Увы, о счастливом развитии событий можно было только мечтать. Проблема была весьма бытовая, но от этого не менее глобальная. Возлюбленный Леки, латвиец, самое прямое отношение имел к нацистскому движению. Правила в группировке были суровые, так что за связь с русской девушкой неудачливому влюбленному грозила неминуемая расправа. Парень, однако, оказался не робкого десятка — любовь представлялась ему вполне весомым аргументом для того, чтобы рискнуть жизнью, не задумываясь. Испугалась сама манекенщица. Ради спасения своего Ромео Лека отреклась от него, прекрасно осознавая, что этот разрыв перевернет не только его жизнь, но и ее. Она так и не вышла больше замуж — всю жизнь хранила верность одному единственному, который, возможно, давно забыл о ней, женился и счастлив в браке, как должен быть счастлив всякий среднестатистический человек. Леокадия же с головой ушла в работу — она ездила по Союзу с показами, дарила свою красоту, внутренний свет, нерастраченную любовь совершенно посторонним людям. Впрочем, как признается сама манекенщица, от неспособности влюбиться еще раз она не страдала, ведь по ее мнению, любовь, пусть даже нереализованная, способна творить настоящие чудеса. Свое одиночество Миронова считает счастливым. 

За границу ей уехать не позволили. Когда Леку пригласили представлять Родину на всемирном параде топ-моделей в Лондоне и Нью-Йорке, а в перспективе замаячил возможный контракт и работа на показах за границей, где час работы манекенщицы стоил 2 тысячи долларов, то ее просто не выпустили. Как же можно? Советская девушка будет работать за доллары? Такого допустить было нельзя. Лека осталась в России, продолжила работать с Зайцевым, пока жизнь не преподнесла ей очередной неприятный сюрприз. За утонченной красавицей принялся ухаживать один из высокопоставленных чиновников СССР — такое положение вещей редкостью не считалось и потому окружение Леокадии отнеслось к решительно настроенному начальству спокойно. Но только не сама Лека. Во-первых, судя по всему, господин N не планировал жениться, мечтая обзавестись красивой любовницей, а во-вторых, подобного не могла допустить и сама манекенщица, ведь как мы помним, свою несчастную любовь она забывать не планировала.

Такая практика, увы, была широко распространена в советское время. Так, например, во время международных показов партийцы, приставленные следить за моральным обликом девушек, приходили в номера с вином. А получая от ворот поворот, начинали мстить. Строчили анонимные кляузы, обвиняя манекенщицу, давшую отставку, в шпионаже и связях с врагами СССР. В случае же с Лекой, чиновник, поняв, что девушка сдаваться не собирается, поставил Мироновой ультиматум: или секс, или увольнение. Она уволилась.