Прекрасные и обреченные: разрушительная любовь Фрэнсиса Скотта Фицджеральда и Зельды Сейр

Всю свою жизнь Фрэнсис Cкотт Фицджеральд собирал материалы для будущих произведений, черпая вдохновение в собственном жизненном опыте. Его биограф Мэтью Дж. Брукколи утверждает, что все романы этого автора были «формой автобиографии». А молодая, красивая и богатая пара Джея Гэтсби и Дейзи Бьюкенен из знаменитого романа «Великий Гэтсби» стала отражением лучших времен брака самого писателя и его любимой жены Зельды. Подобно своему герою, Фицджеральд долго боролся за сердце той девушки, которая была выше его по социальному статусу. Ради того чтобы получить благословение ее родителей, он свернул горы, добившись общественного признания и богатства. И когда Зельда стала его законной супругой, они превратились в «золотую пару» эпохи джаза. Сказка стала явью. Но, увы, это была всего лишь иллюзия. В финальных сценах романа «Великий Гетсби» автор будто бы предвидел печальный финал своей собственной истории любви. Красота, блеск и роскошь были только одной стороной брака Фрэнсиса и Зельды, но под этим внешним лоском скрывались ужасные проблемы – неверность, алкоголизм и психические расстройства. Именно они и привели к печальному завершению этого красивого романа, разрушив жизни и писателя, и его возлюбленной. Фицджеральд превратился в несчастного алкоголика, разочаровавшегося в своем таланте, а Зельда совершила несколько попыток суицида и попала в психиатрическую больницу, где провела остаток своих дней.

Подобно главным героям романа «Великий Гетсби», Фрэнсис Cкотт Фицджеральд и Зельда Сейр познакомились во времена Первой мировой войны. Он был молодым человеком, покинувшим престижный Принстон незадолго до выпускных экзаменов ради службы в армии. Выросший в бедной католической семье, юноша не раз сталкивался с социальным неравенством и испытывал враждебные чувства к богачам. Что касается Зельды, то она была его полной противоположностью. Дочь Верховного судьи и одного из самых состоятельных людей штата, она никогда не знала бедности. Богатая красавица всегда находилась в центре мужского внимания и считалась завидной невестой.

После первой встречи Зельды и Френсиса на танцах в загородном клубе, будущий писатель не мог перестать думать об этой невероятной девушке. «Я влюбился в вихрь», – сказал он тогда. Однако родители Зельды были категорически против отношений дочери с бедняком-романтиком и посоветовали ей найти более подходящую пару. Впрочем, девушка не отличалась покорным характером – ее друзья вспоминали, как она плавала с мужчинами в вызывающем купальнике телесного цвета и курила на публике – поэтому вовсе не удивительно, что она предпочла проигнорировать совет родителей. Зельда благосклонно принимала ухаживания Френсиса и встречалась с ним наедине вплоть до его отъезда во Францию.

Когда война окончилась, Фрэнсис Cкотт Фицджеральд отправился в Нью-Йорк, чтобы стать настоящим писателем. Он понимал, что литературное признание – его единственный шанс получить от родителей Зельды благословение на брак. Все это время он поддерживал связь с возлюбленной по переписке, но их отношения уже тогда были очень турбулентными. Порой Зельда намеренно подогревала ревность Фрэнсиса, в красках описывая ему, как другие мужчины сватаются ей в мужья. Это приводило юношу в отчаяние. «Раньше я удивлялся, почему принцесс запирали в башнях», – сокрушался он. «Скотт, ты всегда был так увлечен писательством, но мне уже порядком надоело это выслушивать – ты писал об этом дословно в шести последних письмах», – холодно отвечала она.

Лишь после того как дебютный роман Фицджеральда «По эту сторону рая» увидел свет (и как говорил сам писатель, он стал «человеком, у которого в кармане звенели деньги»), Зельда согласилась выйти за него замуж. 3 апреля 1920 года они обвенчались. Карьера Фицджеральда стремительно шла в гору: его литературные труды, наконец, стали приносить приличные деньги, что позволило ему приобрести шикарный особняк на Манхэттене в средиземноморском стиле с семью спальнями, дровяным камином и арочными окнами. Именно там он и обосновался со своей прекрасной женой.

Считается, что многие вернувшиеся с войны страдали от посттравматического стрессового расстройства, которое также известно как «вина выжившего». Фицджеральд причислял себя к этим людям – к «поколению, которое обнаружило, что все боги умерли, все войны отгремели, всякая вера подорвана, а остались только страх перед будущим и поклонение успеху». Именно они и начали строить новый мир на Манхэттене, наполненный безумными вечеринками, дымом сигар и блеском драгоценностей. А Фицджеральд с Зельдой были в числе его первооткрывателей – «королем и королевой своего поколения». Писатель воспевал эпоху «Золотого Голливуда» в своих произведениях, фактически став ее «летописцем», а его возлюбленная была вдохновением для всей манхэттенской элиты – она прокладывала дорогу к новой свободе, вводя в моду короткие стрижки, танцы у фонтанов в обнаженном виде и публичное распитие алкоголя. Дороти Паркер писала, что их пара «всегда выглядела так, будто они только что спустились с Солнца». Словно они были фантастическими гостями с другой планеты, которые озарили Манхэттен светом счастья и радостью безумства.

Биограф Эндрю Тернбулл добавлял, что писатель и его жена «поддавались импульсам, которых не было даже у более прозаических душ. Держась за руки, они бежали после концерта, как два молодых ястреба, по наполненной людьми 57-й улице… Сидели тихо во время смешных частей театрализованного представления и заливались смехом, когда остальная публика безмолвствовала… Устраивали вечеринки на крыше такси…»

В эссе «My Lost City» Фицджеральд с ностальгией описывал поездку по Нью-Йорку, когда он неожиданно для себя осознал всю мимолетность своего счастья. «Я начал рыдать, потому что у меня было все, чего я только желал, – писал он. – Я знал, что больше никогда в жизни не буду таким счастливым». Вокруг было столько возможностей. Но они открывались только перед самыми состоятельными людьми. Правда состояла в том, что несмотря на литературный успех писателя, Фицджеральды не располагали несметными средствами на банковских счетах. Однажды Скотт в отчаянии написал: «Богатство никогда не очаровывало меня, если не сочеталось с величайшим обаянием или выдающейся индивидуальностью. Я никогда не смогу простить богатых за их состоятельность». В действительности, он не завидовал самому факту обладания деньгами. Но его выводило из себя то, что его окружали люди, которые воспринимали богатство как должное. Эту жизненную позицию «перенял» и его самый знаменитый литературный персонаж – мистер Гэтсби.

Ограниченность в средствах тяготила Фицджеральдов, в особенности – Скотта. «Мы пытались обойтись без дворецкого, но Зельда сильно порезала запястье банкой печеных бобов», – писал он. Чтобы поддерживать роскошный образ жизни, Фицджеральду пришлось на время отвлечься от работы над большими романами и сконцентрироваться на коротких рассказах, за которые журналы были готовы платить круглые суммы. Это не было чем-то престижным для большого писателя, коим мечтал стать Фицджеральд, но позволяло обеспечить семью всем необходимым. Постепенно он стал выпивать. Но его природная гениальность – 160 опубликованных при жизни произведений, несмотря на прогрессирующий алкоголизм и распутство – была незаслуженно недооценена современниками. Ведь казалось, что Фицджеральду легко даются деньги и успех. На самом же деле, каждый раз, когда он садился за пишущую машинку, он преодолевал себя – свою депрессию и отчаяние от того, что его брак разрушался.

Зельда пила не меньше своего супруга, и это приводило к регулярным ссорам. Старый друг Фицджеральда, с которым писатель познакомился во время учебы в Принстоне, был крайне обеспокоен сложившейся ситуацией. «Не думаю, что у этого брака будет счастливое будущее, – говорил он тогда. – Оба очень много пьют. Думаю, они разведутся года через три. Скотт напишет что-то грандиозное, а затем умрет где-нибудь на чердаке в 32 года».

Единственная дочь пары, Фрэнсис Скотт («Скотти»), родилась в 1921 году. Ходили слухи, что Зельда была нетрезвой, когда ее привезли в роддом. «Кажется, я пьяна, – произнесла она, отойдя от анестезии. – А что наша малышка? Надеюсь, она прекрасна и глупа…»

Тем временем Фицджеральда захватила идея нового романа. Пожалуй, это было единственным, что давало ему силы жить дальше. Записи в личном дневнике писателя за июль 1923 года были отрывистыми и несвязными: «Приехала Тутси. Пытаюсь работать над романом. Постоянное пьянство. Немного гольфа. Малышка начинает говорить. Вечеринка у Аллана Двана. Глория Свансон и толпа у кинозала. Наша вечеринка для Тутси. Приехали Перкинсы. Я еду на озеро…» В поисках вдохновения Фицджеральд решил перевести свою семью в Грейт-Нек – роскошный район богачей на Лонг-Айленде, описания которого были использованы в романе «Великий Гэтсби». Они арендовали дом, где писатель начал усердно работать над своим новым произведением. Впрочем, закончить его тогда не удалось. И, пожалуй, это было неудивительно, учитывая правило дома о том, что «гостям запрещается выламывать двери в поисках спиртного». В 1924 году Фицджеральды вновь переехали – на этот раз во Францию.

Чем больше писатель погружался в работу над «Великим Гэтсби», тем больше скучала Зельда. Внезапно она увлеклась молодым французским летчиком Эдуардом Жозаном. Пока муж заканчивал роман, запершись в своем кабинете, Зельда наблюдала из окна, как пылко влюбленный в нее пилот выполнял фигуры высшего пилотажа прямо над их домом. Неизвестно, насколько далеко зашла эта интрижка, но когда Эдуард переключил свое внимание на другую красавицу, Зельда в отчаянии выпила горсть таблеток снотворного. К счастью, Скотт вовремя это заметил и вызвал врачей. Его возлюбленная выжила, но стало очевидно, что ее психика была расшатана до предела.

В августе 1925 года Зельда вновь совершила странный и отчаянный поступок, который мог стоить ей жизни. Она ужинала в ресторане с мужем, а за соседним столиком оказалась знаменитая танцовщица Айседора Дункан. Скотт подошел, чтобы выразить талантливой женщине свое восхищение. Но Зельде это не понравилось. Не говоря ни слова, она встала и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Дойдя до середины, она развернулась и решительно бросилась вниз. Женщины закричали, в ресторане началась паника. Все были уверены, что Зельда погибла, сломав себе позвоночник. Но каким-то чудом она отделалась лишь ушибами.

К концу 1920-х проблемы только усугубились: Зельде поставили диагноз «шизофрения» и Фрэнсису пришлось тратить огромные деньги на ее лечение. Он начал пить еще больше, пытался забыться в объятиях других женщин, но ничего из этого не приносило ему облегчения. В 1929 году писатель понял, что реанимировать его отношения с Зельдой уже практически невозможно. «Самая дорогая в истории оргия закончилась», – написал он тогда. Спустя год Зельда пережила еще один нервный срыв и ее отправили в психиатрическую лечебницу, где ей и предстояло провести остаток своей жизни. Ее план лечения включал в себя терапию электрическим током и прием лошадиных доз лекарств (морфина и белладонны) – она называла это «своего рода кастрацией».

Неожиданно в лечебнице Зельда обнаружила в себе талант к писательству. В 1932 году она закончила работу над автобиографическим романом «Спаси меня, вальс». Когда Фрэнсис прочитал его, он пришел в бешенство. Зельда без стеснения использовала его собственные наброски, которые он планировал использовать в еще не вышедшей книге «Ночь нежна». Наброски, над которыми когда-то Зельда потешалась и говорила, что они должны войти в Британскую энциклопедию. В мае 1933 года Фрэнсис прибыл в лечебницу, чтобы поговорить со своей супругой и ее лечащим врачом. Но разговор быстро превратился в громкую ссору, в ходе которой Фицджеральд  назвал жену «писателем третьего сорта» и «бесполезной обществу женщиной». Зельда усмехнулась и спросила, зачем тогда он тратит так много сил и энергии на борьбу с человеком, чьи таланты считает столь незначительными. В конце концов, им удалось прийти к компромиссу. Роман Зельды был опубликован с некоторыми сокращениями и поправками (как настаивал Фрэнсис), а «Ночь нежна» увидела свет спустя два года.

Психическое состояние Зельды продолжало регрессировать. У нее развилась религиозная мания, а вскоре она впала в глубокую депрессию. В конце 1930-х Фицджеральд предпринял последнюю попытку преодолеть болезненную связь с возлюбленной и начать новую жизнь: он переехал в Голливуд, устроился сценаристом в MGM и начал жить со своей коллегой Шейлой Грэм. Но счастья он так и не обрел. Его запои становились продолжительнее, и вскоре писатель пришел к мысли, что бездарно растратил свою молодость, талант и богатство. «Я был лишь посредственным хранителем тех вещей, которые оказались у меня в руках, в том числе – моего таланта», – писал он в своем эссе, вошедшем в цикл «Крушение». 21 декабря 1940 года у Фрэнсиса случился сердечный приступ. Спасти писателя не удалось.

Зельда пережила своего супруга на восемь лет. Она погибла в 1948 году в пожаре, который уничтожил корпус психиатрической лечебницы. Великая трагедия ее жизни состояла в том, что она не смогла вписаться в роль «музы», которая была ей отведена после грандиозного литературного успеха мужа. Абициозная и деятельная Зельда пыталась выплеснуть собственную творческую энергию, но встречала лишь непонимание и осуждение. Хемингуэй, один из лучших друзей Фицджеральда, и вовсе считал ее «демоническим созданием», истощившим талантливого писателя. Лишь в конце XX века Зельду начали рассматривать как самостоятельную творческую единицу, чье стремление к независимости было тиранически подавлено обществом. По всей вероятности, истина лежит где-то посередине, и один из величайших романов эпохи «Золотого Голливуда» навсегда останется трагической историей безумной любви и взаимного саморазрушения.      

«Дорогой мой, я всегда буду благодарна за все, что ты дал мне, – писала Зельда своему мужу после разрыва. – И останусь верна идеям, которые нас объединяли так долго: вере в то, что жизнь – это трагедия… и тому, что мы не должны причинять друг другу боль. Мне всегда нравился твой литературный талант, твоя терпимость и щедрость – все твои замечательные черты. [Но] нам не удалось сохранить ничего из того, что было в нашей жизни…»