Подробный психологический разбор истоков сексистского поведения лидера США представлен в книге Джастина Франка «Трамп на кушетке. Что на самом деле в голове у президента». Мы публикуем из нее отрывок.
Дональд Трамп — несомненный сексист. Разумеется, он вожделеет женщин и высоко ценит их внешность. Для него они существуют как завоевания, подтверждающие его власть и мужскую удаль, либо как прекрасные сексуальные компаньоны, которыми он пользуется для возбуждения зависти у других мужчин. Его сексизм заключается в том, что он обезличивает женщин и превращает их в функции точно так же, как он делал со своей матерью, когда называл ее «превосходной домохозяйкой» без упоминания ее человеческих качеств.
По своей сути сексизм служит защитой от тревог и опасений, порожденных глубоким страхом перед противоположным полом, особенно мужским страхом перед женщинами. Вместо того чтобы встречать свои страхи лицом к лицу, сексисты — осознанно или нет — считают себя жертвами женского обаяния. Сексистские реакции обычно представляют собой компенсаторные чувства, которые развиваются в результате нарциссических травм, часто перенесенных в детстве и сопровождаемых стыдом и страхом. В первые несколько месяцев жизни ребенок жаждет «гармоничного слияния» с матерью или другой женщиной, которая ухаживает за ним и кормит его. В эти моменты он быстро успокаивается, поскольку между ним и матерью устанавливается всеобъемлющая связь. Постепенное ослабление этой связи необходимо для независимого роста и развития ребенка. Но даже после того как связь ослабевает, подсознательные воспоминания о состоянии блаженства могут сохраняться до зрелого возраста, обеспечивая стойкое ощущение безопасности и уверенности.
Судя по тому, что нам известно о Мэри Трамп как о материнской фигуре, можно предположить, что ощущение полного блаженства не было знакомо Дональду как в младенчестве, так и в раннем детстве. Наблюдая за ним в зрелом возрасте, трудно представить, что он когда-либо вступал в тесные эмоциональные отношения.
По мере развития ребенка динамика его отношений с матерью изменяется, и у него возникает стремление полагаться на свои силы. На этом этапе родительская помощь воспринимается как слабость и даже как источник стыда. Это особенно справедливо для авторитарных семей, где сострадание и заботливость считают признаками слабости и нерешительности. Преждевременная независимость юного проказника Дональда Трампа, по всей видимости, развилась из ранней привычки полагаться на себя, компенсируя чувство стыда и унижения из-за отсутствия любящего внимания со стороны матери. Взрослый человек, так и не преодолевший детские страхи перед стыдом и унижением, начинает проецировать их и стыдить других людей, — особенно женщин, напоминающих ему о матери, которая пренебрегала его потребностями.
Сексистские настроения и сопутствующие им виды поведения также часто встречаются у мужчин, которые считают, что их матери, старшие сестры и учителя издевались над ними в детстве. Позиция жертвы — осознанная или неосознанная — устраняет сомнения по поводу агрессивного отношения к другим людям и защищает от угрызений совести. Хотя Дональд Трамп никогда не говорил о своем детстве в таком контексте, позиция пострадавшего занимает одно из центральных мест в его нынешнем мировоззрении. Он представлял себя невинной жертвой женщин, обвинявших его в сексуальных домогательствах. А его заявления о том, что он превратился в мишень тенденциозной охоты на ведьм, звучат все чаще и громче, по мере того как расследование специального прокурора Роберта Мюллера подбирается все ближе к Белому дому.
«Охота на ведьм» в устах Трампа — термин, наполненный подсознательным смыслом. Воскрешение воспоминаний об охоте на ведьм в XX веке, вдохновляемое его наставником Роем Коном, который обучил Трампа контрстратегии «несправедливо обиженной жертвы» в 1970-е годы, позволяет понять, какой страх испытывает Трамп (читайте также: «Адвокат дьявола: кем был Рой Кон — человек, „создавший“ Дональда Трампа»). С учетом его отношения к женщинам, он подсознательно добавляет новый смысл в дискуссию своим упоминанием о ведьмах. В XVII веке жертвами охоты на ведьм, с которыми он себя сравнивает, были невинные юные девушки, что делает такое сравнение слишком наглым даже для Трампа.
Но само представление о ведьмах, разумеется, давно служит аллегорией мужского страха перед женскими чарами. Этот всеобъемлющий страх стоит за отношением Трампа к женщинам.
В другом поразительно неосторожном пассаже, помогающем объяснить, почему книга Трампа 1997 года «Искусство возвращения» больше не переиздается, он дает читателям откровенное представление о своем образе мыслей. «Женщины обладают величайшим актерским талантом, — пишет он. — Самые умные ведут себя очень мягко и изображают эмоциональную зависимость, но внутри это настоящие убийцы. Человек, придумавший выражение „слабый пол“, был либо очень наивным, либо пошутил. Мне приходилось видеть, как женщины манипулируют мужчинами одним движением брови… или другой части тела. Я видел, как самые грубые и крутые парни на свете, которые мечут громы и молнии и заставляют рыдать других крутых парней, панически боятся своих хрупких жен или подружек».
В другом месте Трамп намекает, что, если бы все женщины вели себя так же, как его мать — замечательная домохозяйка, которая заботилась о его отце, — то они были бы не такими пугающими. Но эти утверждения маскируют его глубокое разочарование в матери и обиду на ее пренебрежительное отношение к нему.
Как он пишет в «Искусстве возвращения», «когда я вырос и не понаслышке познакомился с жизнью знаменитых клубов, светских событий и вечеринок… то начал понимать, что женщины гораздо сильнее мужчин». Он настаивает: «я ничего не люблю больше, чем женщин… но на самом деле они сильно отличаются от того, какими их изображают. Они гораздо хуже мужчин, гораздо более агрессивны и при этом дьявольски умны. Давайте отдадим им должное и поаплодируем женщинам за их огромную власть, которую большинство мужчин даже боятся признать».
Такие пассажи служат напоминанием, почему в психоанализе мужской страх перед женской властью издавна ассоциировался со страхом кастрации. Прямое признание Трампа, что женская сила пугает его, — это хрестоматийная иллюстрация человека, который боится быть оскопленным женщиной. Страх кастрации обсуждается с тех пор, как фрейдистская теория психоанализа впервые появилась перед Первой мировой войной.
Основанный на мифе об Эдипе, наказанном за сексуальное вожделение к собственной матери, страх кастрации предполагает, что женщины имеют над мужчинами таинственную власть, способную лишить их мужской силы. Он часто лежит в основе того, что считают сексизмом, но его также можно рассматривать как страх перед неведомой «чуждостью» женщин, описываемой Трампом.
Трамп неосознанно продемонстрировал собственный страх кастрации в ходе президентской кампании 2016 года, когда он выступал против Хиллари Клинтон — «отвратительной женщины», чья сила казалась ему такой угрожающей, что он выражал желание «запереть» ее. В то же время он пытался посеять сомнения в ее силе, когда ставил под вопрос ее стойкость и даже здоровье. В таких случаях он проявляет особую антипатию к женщинам старшего возраста — Хиллари Клинтон, Нэнси Пелоси, Элизабет Уоррен, — которые кажутся ему все более угрожающими по мере того, как они вступают в возраст относительно молодой матери Эдипа и укрепляют свое влияние и независимость, распространяя их далеко за пределы материнства.
Здесь Трамп подсознательно разжигает в себе (и пробуждает в других) глубочайшую из патологий: примитивную ненависть к матери. Это реакция на то, что воспринимается как предательство, после того как мать переносит фокус внимания на нового младенца и не может с прежней заботой относиться к предыдущему ребенку. Чем больше Трамп идеализирует свою мать, когда пишет или говорит о ней, тем сильнее проявляется его склонность унижать и дискредитировать других женщин как оборотная сторона этой идеализации. Трамп подсознательно вымещает на других женщинах свое отношение к матери, которое ему слишком мучительно признать и принять.
Сексистские позиции Трампа чаще всего проявляются в оскорблениях и пренебрежительных замечаниях, которые он регулярно отпускает в адрес женщин. Многие из этих замечаний связаны с женской внешностью и выдают поразительно неразвитый характер. Рози О’Доннел была публично названа «отвратительной внутри и снаружи», с «безобразным жирным лицом». Бывшая мисс Вселенная Алисия Мачадо получила прозвище «безобразной мисс Пигги» за то, что набрала вес.
Зрителям ранних предварительных дебатов республиканской партии было предложено «посмотреть на это лицо», когда он унижал свою коллегу по партии, кандидата Карли Фиорину. «Разве кто-то проголосует за это? Вы можете представить, что это лицо нашего следующего президента?»
В тоне этих оскорблений содержится демонстративное нежелание быть взрослым человеком. Подобно распущенному ребенку, который стремится привлечь внимание своим сквернословием, Трамп опускается до подросткового жаргона, когда оскорбляет женщин. Он по-прежнему наказывает свою мать за то, что она родила следующего сына, или за то, что она оставалась отчужденной, когда юный Дональд всем своим поведением демонстрировал нежелание взрослеть.
С точки зрения Трампа, могущественные во всех иных отношениях женщины заслуживают унижения, если они плохо отзываются о мужчинах. В двух своих твитах 2015 года он задал такие вопросы: «Если Хиллари Клинтон не может удовлетворить своего мужа, то почему она думает, будто сможет удовлетворить Америку?» и «Сколько денег крайне непривлекательная (изнутри и снаружи) Арианна Хаффингтон платит своему бедному бывшему мужу за использование его фамилии?» Его язвительное замечание о Хаффингтон относится и к другим женщинам, чью внешность он порочил в последние годы.
Придавая такое значение внешности женщин и говоря об их способности заставлять других мужчин выглядеть лучше или хуже, Трамп неосознанно признает их власть. Он боится уступок перед ними, поэтому его словесные нападки на женщин — способ восстановления и утверждения собственной власти. В психоаналитике такой вид поведения называется «встречной фобией» и означает действия, вызванные подсознательным желанием защититься от страха. Хотя Трамп сознает женскую власть над мужчинами, он ведет себя так, будто женщины не представляют никакой опасности. На осознанном уровне он чувствует себя храбрецом, поскольку он богат, знаменит и может брать все, что захочет. (Возможно, я сам проявляю признаки «встречной фобии», когда пишу эту книгу, так как полмира — и республиканская партия в полном составе — боится лучше изучить своего нового короля и заглянуть под его новую одежду.)
Другой страх, проецируемый Трампом на женщин, состоит в том, что они могут бросить его, как сделала мать (по крайней мере, в его представлении). Он справляется с этим страхом, требуя полной лояльности от близких женщин в его жизни. «Верность — это все для меня, — сказал он Нэнси Коллинз в 1994 году. — Я абсолютно преданный человек, и я не признаю неверности, поэтому мой отец не мог понять, почему я разошелся с Иваной».
В том же интервью он раскрыл некоторые свои представления о женской верности, которые, по его мнению, нарушила Ивана, когда устроилась на работу в одном из его казино. «Не хочу выглядеть шовинистом, но когда я вечером возвращаюсь домой, а ужин не готов, то мне хочется пробить крышу, — объяснил он. — Вместо ужина я получаю цифры из казино. После двенадцатичасовой работы я не желаю говорить о бизнесе. Я моментально замыкаюсь в себе: это мой защитный механизм. А когда она начинает кричать по телефону на кого-то из казино… я не хочу, чтобы моя жена так кричала. Ивана была очень мягкой женщиной, но потом эта мягкость пропала. Она стала руководящим сотрудником, а не женой». На подсознательном уровне — на уровне работы с пациентами в моем рабочем кабинете — Трамп имеет в виду, что жена должна подчинять свои потребности мужу либо столкнуться с последствиями неподчинения. Хотя психологическая «премия за лояльность» частично объясняется обстоятельствами его детского воспитания, это желание можно проследить до почти всеобщей тоски по состоянию полного блаженства в самых ранних отношениях между матерью и младенцем. Для маленького Дональда это блаженство было кратковременным, и теперь он демонстрирует младенческую жажду абсолютной лояльности и нераздельного внимания от тех, кто должен удовлетворять его потребности.
Единственным реальным вариантом развития для него остается встреча со своей яростью по отношению к матери, скорбь о разлуке с ней и намерение двигаться дальше. Вместо этого, как нам напомнили зимой 2018 года, он стремится к юридически оформленной лояльности, составляя соглашения с женщинами, которые потенциально могут предать его. Не случайно романы, которые Сторми Дэниэл и Карен Макдугал пытались предать огласке, начались вскоре после того, как Мелания, третья жена Трампа, родила их сына Бэррона. На уровне детской травмы, материнство Мелании воспринималось Трампом как акт измены: он снова утратил главный источник замены материнского внимания, теперь направленного на младенца. Трамп неосознанно выдал свои намерения, назвав сына Бэрроном — тем именем, что он использовал для своей подставной личности, а также именем наследника империи Хилтонов, которого он презрительно называл членом «клуба Удачной Спермы». Выбор имени подразумевает, что Трамп подсознательно возмущался маленьким Бэрроном, занявшим его место у груди Мелании. Этого возмущения хватило, чтобы Дональд счел себя вправе найти ей замену вне брака. В то же время, идея материнского возмездия так его тревожила, что он предпочел заплатить Дэниэлс и Макдугал за молчание.
Одна из подробностей, о которой ему хотелось сохранять молчание, касалась его дочери Иванки. Во время своих первых встреч с Карен Макдугал и Сторми Дэниэлс Трамп якобы говорил им, что они похожи на его прекрасную старшую дочь. Зачем мужчине, собиравшемуся изменить жене, говорить о своей прекрасной дочери?
Иванке в то время было двадцать четыре года, и она находилась в Лос-Анжелесе на совместных съемках с отцом в шестом сезоне «Подмастерья». Думаю, что сравнение Трампа этих двух женщин с Иванкой имело двоякую целью. Во-первых, так он осуществлял подсознательную кровосмесительную фантазию, не чувствуя себя виноватым, а, во-вторых, пользовался образом Иванки в качестве психологической «виагры».
Кровосмесительные отцовские желания, которые встречаются не так уж редко, частично обусловлены нарциссическим представлением Трампа о том, что дочь унаследовала половину его генов. Это позволяет ему на подсознательном уровне заниматься сексом с наиболее прекрасной частью самого себя. В то же время, накладывая образ Иванки на других женщин, Трамп неосознанно защищает ее от опасности осуществления своих кровосмесительных побуждений. Все видели фотографии, где он жадно поглядывает на нее. На съезде республиканской партии он провел рукой по обнаженной руке Иванки и положил ладонь на ее ягодицы, заставив ее отодвинуться. А недавно те, кто смотрел интервью «девушки „Плейбоя“» Карен Макдугал с Андерсоном Купером, увидели «семейную» фотогра- фию: Мелания с одной стороны, Карен Макдугал с другой, а в центре Иванка с отцом лицом друг к другу. Едва видимая левая рука Трампа снова лежит на ее ягодицах.
Такой помпезный нарциссизм, который вторгается в личное пространство дочери, совершенно обезличивает ее сознательным актом присвоения и неосознанным превращением в собственность, лишенную человеческих признаков. Женщины и семейное имя — часть бренда Дональда Трампа, его личное имущество.
Даже если такие интенсивные фантазии не воплощаются в жизнь, они разрушительны для структуры семьи. Хотя роман Трампа с Макдугал защитил Иванку (и его самого) от обвинений в кровосмесительной связи, он был направлен на разрушение новой семейной общности: его самого, Мелании и маленького Бэррона.
Покупкой молчания своей любовницы Трамп напоминает о той легкости, с которой он пользуется женщинами как собственностью. Возможно, это никогда не проявлялось более ясно, чем в его покупке, проведении и продаже конкурсов красоты, предназначенных для объективизации их участниц. Трамп продемонстрировал это право собственности, когда похвастался Говарду Стерну, что мог входить в раздевалку конкурса «мисс Вселенная», когда хотел. «Мне позволено заходить, потому что я владелец конкурса и имею право проводить инспекцию», — сказал он Стерну. Низведение «невероятно красивых женщин» до уровня объектов инспектирования — предсказуемое движение по спектру дегуманизации, характерное для многих поступков Трампа. Тем не менее на каком-то уровне он сознает коренную неправоту своего поведения, объясняя Стерну, что подобные вещи сходят ему с рук только из-за права собственности на конкурсы красоты. Сходным образом ему удалось избежать гнева рассерженных женщин, когда он хвастался на шоу «Путь в Голливуд», что это побочный эффект его известности.
Очевидная антипатия Трампа к женщинам родилась не на пустом месте. В «Огне и ярости» Майкл Вольф ясно дает понять, что презрение Трампа направлено не просто на брачные узы и юридические ограничения, которые они налагают на его поведение, а на сам институт брака. Согласно Вольфу, «Трамп любит говорить, что одна из вещей, которые делают жизнь достойной — возможность укладывать в постель жен твоих друзей». Вольф описывает хитроумную уловку, с помощью которой Трамп заставлял своих друзей мужского пола отпускать пренебрежительные замечания о своих женах и интимной жизни, когда жены незаметно подслушивали их. Все это делалось ради того, чтобы заставить женщин переспать с ним. Это поступки человека, полного презрения к брачным отношениям других людей и к своему собственному браку.
В конечном счете брак родителей Трампа тоже находится в подсознательном фокусе его презрения. В его распутстве можно видеть яркую иллюстрацию вытеснения Эдипова комплекса; желание заставлять замужних женщин отдавать ему предпочтение перед своими мужьями — это подсознательная попытка избежать воспоминаний о матери, которая пренебрежительно относилась к маленькому Донни и оставалась верной его отцу (читайте также: «Три поколения Трампов: как строилась главная семейная империя США»).
Подрывая супружество друзей, он нападает на брачный союз между своими родителями. Здесь уместно напомнить, как Фред Трамп упрекнул Дональда в том, что сам он никогда не разводился и не женился повторно.
Ради компенсации своих детских обид и разочарований Дональд пытался уложить в постель как можно больше женщин, подкрепляя фантазию о своем всемогуществе. Он называл свое юношеское распутство «моим личным Вьетнамом» и шутил о том, что переспал с таким множеством женщин, что подверг свою жизнь угрозе тяжелого венерического заболевания. Он также неосознанно признавал, что считает свои победы над женщинами не успехами на любовном фронте, а победами над опасными противниками. Чрезмерное потакание своим инстинктам можно рассматривать как разновидность нарциссического «флирта с катастрофой», испытания на прочность границ своего всемогущества.
Продолжение романов на стороне уже в третьем браке указывают на то, что он продолжает «флиртовать с катастрофой», пребывая в уверенности, что власть и богатство защитят его от любого неприятного оборота событий.
Фото: Getty Images
