Связь между матерью и дочерью, наверное, самая глубокая на свете. Сын, даже самый любимый, — все же другая Вселенная. Дочь — плоть от плоти, продолжение, «такая же, как я». Тесная, глубокая связь между людьми всегда рискует стать амбивалентной, любовь — защита — забота — зависимость — насилие сплетаются в ней, сливаются, образуют единый бурлящий поток.
Девочка всегда бывает нагружена ожиданиями матери. Мальчик тоже, но от него требуют его успехов, свершений, талантов, которыми мать будет гордиться.
Дочери же часто приходится реализовывать ожидания женщины от самой себя. Особенно — несбывшиеся ожидания.
Видели вы когда-нибудь, как девочек 6–10 лет готовят к участию в детских конкурсах красоты? Мамы красят им губы, накручивают локоны, натягивают сетчатые чулки, поправляют пышные юбки. Большинство малышек выглядят нелепо, но некоторые уже освоили жесты и позы, от которых покраснел бы любой взрослый мужчина.
Зачем матери их туда привели? Как их не передергивает от скользящих по их девочкам взглядов? Что заставляет их стоять в очередях на кастинг в рекламных агентствах, постить в открытом доступе их фото «в товарном виде» (несмотря на все разговоры про педофилов, пусть и сильно раздутые, но не на пустом месте)? Приводить разряженных, как кукол, дочерей на светские тусовки, где шумно, душно и скучно для ребенка, где много нетрезвых, а то и принявших иные вещества людей, которые могут вести себя неадекватно?
«А ей нравится», — говорят мамы. Конечно, ей нравится. Если эти моменты — главные, а то и единственные, когда мама смотрит на дочь с восхищением и любовью. Если девочка чувствует, как важно и нужно это все самой маме.
Ребенок зависит от родителей так сильно, что готов на все ради их благосклонности — по крайней мере, до подросткового возраста. Быть твоей игрушкой, мама? Пожалуйста. Носить все то, чего ты не могла носить в детстве, хотя страстно хотела? Да, конечно. Получать восхищенные взгляды, которых не хватает тебе? Да, да, мамочка, для тебя — что угодно.
Хорошо, если девочка уверена, что мама ее любит, слышит, понимает, тогда она сможет сказать: я не хочу, я стесняюсь, мне скучно. Сможет попросить: убери мое фото; не пиши больше про меня; можно, я не пойду? Ведь дети сами по себе не демонстративны, скорее застенчивы, им естественно прятаться за юбкой, взаимодействовать с миром через посредничество «своих» взрослых. Они могут быть живыми, общительными, бойкими — но их активность идет изнутри, не напоказ, не ради лайков и прочих отражений в зеркалах. Пристальное внимание чужих взрослых напрягает детей, сковывает. Те, кто снимает детей, знают, что ничего не выйдет, пока либо не станешь для ребенка своим, либо не сольешься с пейзажем так, что ребенок забудет про тебя и твою камеру.
Если девочке стало важно нравиться всем и каждому, если она перестала стесняться незнакомых — это не очень хороший признак.
Конечно, конкурсы красоты — это особый случай, совсем грустный. Кто-то из этих детей потом впадет в депрессию от вида первых морщин или первого целлюлита. Кто-то из них пойдет к психотерапевтам жаловаться на то, что они болезненно зависят от оценки окружающих, мучаются от зависти и подозрений. А кто-то никуда не пойдет и будет страдать молча. Ну, или не молча — например, можно вести блог, в котором поливать презрением всех и вся за недостаточно упругую попу или неверные «луки».
Это шарж, доведенный до вульгарного предела. Способ обязать девочку отрабатывать мамины нарциссичные грезы. Но от соблазна сделать дочь своей витриной могут быть несвободны и матери с самыми высокими системами ценностей и замечательными дипломами. «Моя победила на олимпиаде», «А моя читает Бодлера в подлиннике», «Я вырастила ее на классических фильмах», «Моя так тонко чувствует», «Зато моя умеет за себя постоять», «Вы знаете, что за мою уже полкласса мальчиков передралось?». Что здесь от нормальной родительской гордости, а что от желания, чтобы ребенок прожил за тебя твою непрожитую жизнь, стал таким, каким тебе не довелось стать самому? Какая мать может быть вполне уверена, что не играет в эту игру? Вы? Я? Вряд ли.
А что потом? В 15, 25 или в 40 все это вдруг приводит к взрыву ненависти. Дочь не желает общаться, не приводит в гости внуков, ходит «по каким-то психологам, которые говорят ей гадости про мать». Почему? За что? Разве я ее обижала? Разве не любила? Разве не давала ей лучшее? Почему она говорит, что я давлю? Почему обвиняет?
Дочери не легче: ведь она тоже головой понимает, что ее любили и все давали. Только не понимает, что ж так плохо-то. Очень трудно, с мучением и слезами находит слова, чтобы описать состояние ребенка, которого сделали частью своей Персоны — того образа, который мать предъявляет миру. И тут неважно, какой именно это образ — сногсшибательной красавицы, карьеристки, умной девочки из хорошей семьи, неземного эльфа-индиго с тонкой душевной организацией или еще какой другой. Важно, что ребенок чувствует себя изнасилованным этой навязанной ему ролью, которая сама по себе может быть и прекрасна, но он ее себе не сам выбирал.
Любому ребенку важно быть ценным для матери — без условий, не как носителю свойств и качеств, а просто так.
Это не его блажь и каприз — это природой заложенная в него потребность быть нужным и любимым, ведь в этом большом и небезопасном мире он — Очень Маленькое Существо — и знает об этом. Только безусловная, надежная, не зависящая от его поступков и качеств любовь родителя хранит его, является условием выживания и роста. Как только ребенок интуитивно начинает чувствовать, что из него делают проект, он испытывает сначала ужас, а потом ярость.
Представьте себе, что ваш мужчина постоянно сравнивает вас с неким своим идеалом женщины и требует, чтобы вы выглядели, вели себя, чувствовали и думали так, как эта виртуальная «Суперледи» в его голове. Каждую минуту он дает вам понять, что хотел бы, конечно, быть с ней, а не с вами. Но раз уж под рукой только вы, нужно попытаться сделать идеал из вас. Представили? Чувствуете бешенство? Вот, это оно. Только у детей оно гораздо сильнее, потому что мужчину и поменять можно, и послать… к идеалу.
Маму не поменяешь и не пошлешь.
Ребенок в ярости, но выразить все это в детстве, пока мал, он не смеет. И так любовь матери под вопросом — поди тут еще дай волю гневу, а если совсем оставит? Ярость прячется в глубокие тайники души, вытесняется, забывается, чтобы однажды, когда сил будет больше, полыхнуть со страшной силой. Вдруг выяснится, что отношения дочери и матери, которые были когда-то «так близки, прямо все подружки завидовали», вовсе не так милы и прекрасны.
Если ситуация помягче, и отношения в целом прочные, все обойдется малой кровью — девочка просто будет делать все от нее зависящее, чтобы на мамин идеал не походить.
Заказывали красавицу, покорительницу сердец? Получите гота с проколотой бровью и с сигаретой. Заказывали высокодуховную личность, мечтающую сделать мир лучше? Получите интерес к тряпкам и мечты о богатом женихе. Ну и так далее. Если у мамы хватит ума понять и принять этот бунт, если детка убедится, что ее любят в любом виде, — глядишь, в нем отпадет необходимость, и вполне может оказаться, что выросшая девочка очень похожа на материнские грезы — все же плоть от плоти, яблоко от яблони.
А может, окажется, что она не такая, какой мама хотела ее видеть, а гораздо лучше — о какой мама и мечтать не могла, потому что не знала, что такое бывает. Свободная, живая, цельная, разная.
Как же мамам быть? Как любить, растить, не навешивая ненужных ожиданий? Тут ответ один: проживать, прежде всего, свою жизнь. Реализовывать свои мечты — самой.
Пробовать роли, которые остались несыгранными и грустят в душе, — самой, несмотря на возраст и обстоятельства. Хочется лайков? Размещаем свое красивое фото. Хочется славы, успеха? Делаем свой проект. Хочется сделать мир лучше? Открываем свое сердце, закатываем свои рукава.
Страшно? А кто не рискует, тот не пьет шампанского. Не дочь же должна защищать вас от рисков. Ее место — за юбкой, под защитой, в объятиях. До той поры, пока она не готова будет выйти оттуда сама, навстречу своим собственным рискам.
Психолог, член Ассоциации специалистов семейного устройства «Семья для ребенка», автор книг «В класс пришел приемный ребенок», «Как ты себя ведешь, 10 шагов по изменению трудного поведения», «Трудный возраст».
Фото: Getty Images
