Самое противное определение брака в мировой литературе принадлежит, бесспорно, Ги де Мопассану. Он писал, что «это обмен дурным настроением днем и дурными запахами — по ночам». Конечно, Мопассан жил в эпоху, когда подавляющее большинство семей держали под супружескими кроватями по паре союзных ночных горшков, и после повсеместного внедрения канализации накал супружеской интимности значительно снизился, но все-таки… Храп, пот, витье уютных гнездышек из одеяла и подушки партнера, минимум изящества и благородства в позах — нет, шипы брачного ложа все так же остры…
В детстве я точно знала, что настоящего взрослого из меня не получится. Я не умела завязывать шнурки бантиком, узнавать температуру по градуснику и спать в одной постели с другими людьми. Когда на дачу приезжали гости, бабушке иногда приходилось отдавать им мою кушетку, а меня укладывать с собой, валетом. И, созерцая большие пальцы бабушкиных ног, желтеющие в свете луны, я пришла к глубочайшему убеждению: не бывать мне взрослой дамой, женой и матерью. Ни с каким мужем в одной постели я уснуть не смогу. Точка. Когда я поделилась этой мыслью с бабушкой, та постаралась развеять мои опасения, сообщив, что когда я стану женой и матерью, то буду за день ухайдакиваться так, что смогу легко засыпать, сидя в корыте с ужами. Ужи меня слабо заинтриговали, но в остальном перспектива замужества продолжала являть собой картину малопривлекательную.
Мужчины, запущенные в твою кровать, сами оттуда не выводятся. И спишь ты рядом с ними в обнимку, как миленькая.
Став старше и кое-как освоившись с градусниками и шнурками, последний взрослый бастион я все так же держала за препятствие непреодолимое. Да, я делала попытки НЕ спать в одной постели с мужчинами, но… когда все интересное заканчивалось, я непременно вспоминала, что мне срочно пора домой. У меня там шторы не глажены, кролики не кормлены, гоблины недобиты. Все-таки сон — занятие чрезвычайно одинокое, а свободная подушка — увы, удобнее самой любимой волосатой груди в мире. В конце концов, я не одна такая ненормальная — вон, у Джека Лондона в «Маленькой хозяйке большого дома» у главной героини тоже отдельная спальня, а к мужу она по ночам в гости бегает, роняя по пути очаровательные ночные чепцы. Правда, она от мужа потом ушла… И все равно! Моя постель — это моя постель. Неприкосновенная, эгоистичная и негостеприимная, да!
Но, как это всегда бывает с идеалами, жизнь внесла коррективы. Московский квартирный вопрос не только традиционно не располагал к отдельным супружеским спальням. Немалая часть молодых людей тут вообще не имеет личной жилплощади, которую я могла бы грациозно покидать в предрассветный час. И в одного такого я влюбилась. После двухмесячных романтичных прогулок под луной он привел меня в гости к знакомому, который любезно уступил нам раскладушку на балконе. И спустя несколько встреч на этой раскладушке неожиданно выяснилось, что я преотлично могу привести мужчину к себе домой, запустив его и в свою спальню, и в свою кровать. Но так как мужчины, запущенные в твою кровать, обычно сами оттуда не выводятся, то спишь ты рядом с ними в обнимку, как миленькая.
Опять-таки, взглянем на историю с географией. В разные времена у разных народов были страшно непохожие обычаи. Одни брили головы, другие отращивали косы, одни сидели на стульях, другие на циновках, а кто-то красил зубы в черный цвет для красоты. Были гаремы, моногамные браки, инцест, каннибализм, танцы с кастаньетами и придуманные паровые машины. Страшное, словом, разнообразие в законах, нормах и привычках. Но во все эпохи у всех народов присутствовало общее правило: «Муж и жена спят вместе». Единственным исключением, кажется, были вавилонские цари, которые никогда не засыпали в присутствии жен и наложниц (и, в общем, ни к чему хорошему для вавилонского царства это не привело). Ну и, конечно, ортодоксальные иудеи и мусульмане, для которых было и есть табу спать со своими женами в их «нечистый период» (то есть месячные) — там вообще в идеале положена отдельная посуда.
Возьмем, например, китайских императоров, которых тысячелетиями пытались отучить от сна в обнимку с дамами. В Древнем Китае считалось, что сын неба не должен слишком сильно любить жен. И жену из гарема для исполнения супружеского долга императору в спальню приносил евнух. На спине. Обнаженную — чтобы не принесла с собой какой-нибудь императороубивательной штуки (кстати, это не помогало: одного властителя возлюбленная ухитрилась заколоть шпилькой для волос). После чего евнух становился на стражу, и если ему казалось, что император возится слишком долго, — начинал громко распевать богоугодные гимны, намекая, что пора выставлять супругу из постели. Так вот, невзирая на все эти ухищрения, постоянно находилась какая-нибудь Ян-гуйфэй, которая убеждала мужа прогнать кастрированных будильников и познать радости совместного супружеского сна, на что потом неодобрительно указывали в летописях хронисты (дескать, спал вместе с женой и запустил государственные дела).
Хотя китайские императоры ни в чем не были виноваты — они лишь следовали инстинкту, существующему у высших млекопитающих и у птиц, ведущих групповой или парный образ жизни. Для них признаком родства является прежде всего запах. Цвет глаз, форма ушей, количество пятнышек на хвосте — это все дело десятое. Основные маркеры — это: а) запах; б) голосовой сигнал. Человеку, конечно, кажется, что к нему это никакого отношения не имеет и мы, как существа разумные, опознаем детей и жен исключительно при помощи глаз. Да, зрительные образы значимы, но лишь для нашего сознания. Которое очень легко обмануть — новым пальто или париком. А вот наше подсознание мы обмануть не сможем. Оно слышит привычный тембр, оно ощущает знакомый запах и ставит метку «свои». Причем запах этот мы можем даже не опознавать, не ощущать, химические сигналы его идут мимо волевых центров, мимо зоны Вернике и других зон, ответственных за осознанную обработку информации. Эти летучие соединения, почти не ощущаемые носом, а считываемые, вероятнее всего, так называемым вомероназальным органом, именуют «феромонами» или «хемосигналами». Принцип их работы у взрослого человека пока малоисследован, но кое-что уже известно.
Например, то, что активное закрепление хемосигналов в памяти происходит лишь при тесном и длительном физическом контакте. И что этот контакт необходимо постоянно возобновлять: пусть мы не кошки, которые забывают запах собственных детей уже через неделю, но доказано, что полгода — максимальный срок, который наше подсознание отводит на то, чтобы забыть химический портрет даже самых близких людей. Поэтому так понятно и естественно то отчуждение и неловкость, которое возникает у супругов после длительной разлуки.
Глаза говорят: «Вот твой любимый», уши подтверждают: «Это его голос», но наш склеротический вомероназальный орган пожимает плечами: «Понятия не имею, кто этот мужчина. Первый раз его нюхаю!»
Так что раздельно спящие супруги, возможно, дольше сохранят пыл первый страсти и не будут посвящены в забавные ночные тайны друг друга, но ощущение истинной близости и родства придет только к тем, кто каждую ночь мирно сопит в складки партнера, позволяя хемосигналам соединять тела и души сложными химическими связями.
Связями, которые трудно разбить, даже когда все остальные органы чувств печально сообщают: «Этот толстый и лысый — совершенно не тот, за кого мы с тобой, хозяйка, выходили замуж». Связями, которые заставляют некоторых плакать от умиления, прижав к лицу забытую на стуле футболку. Связями, которые прочнее логики и здравого смысла.
Стоит ли это свободы в никем не занятой постели? Не знаю. Не для всех, наверное. Но для себя после многих лет брака с гордым арендатором раскладушки я решила следующее. Да, теперь мы можем позволить себе отдельные спальни. Но не позволяем. Потому что не хотим. К тому же я теперь совершенно не умею спать одна: мне страшно, одиноко и некого пинать, если я во сне злюсь.
Фото: Getty Images
