Сергей Довлатов один из самых талантливых советско-американских писателей и журналистов. В своих произведения он открыто и просто рассказывал о человеке и жизни – без метафор и прикрас, преувеличений и недомолвок. Его произведения переведены на множество языков по всему миру и пользуются заслуженной популярностью.
Сергей Донатович окончил факультет журналистики Ленинградского Государственного Университета и переехал в Таллин, где начал работать по специальности. До 1975 года Довлатов жил в Эстонии, а потом вернулся в Ленинград, однако, его писательский талант остался незамеченным. За публикациями в самиздате и в эмигрантских журналах «Континент», «Время и мы» последовало исключение из Союза журналистов СССР, преследование властей и вынужденный выезд из страны в 1978 году. В Америке у писателя началась совершенно другая жизнь: его сборники прозы издаются один за другим, к середине 1980-х годов он становится одним из самых популярных писателей в США.
За основу всех своих произведений автор брал только реальные истории, свидетелем которых, в большинстве своем, был он сам. Сергей не любил называть себя писателем, ему больше по душе была позиция рассказчика: «Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик – о том, как должны жить люди. Писатель – о том, ради чего живут люди». Задача всех произведений, их главный смысл, по Довлатову, был восстановление нормы. Каждая абсурдная ситуация, встречающаяся в том или ином произведении автора, наоборот, наталкивала читателя, на чувства нормального, закономерного течения жизни. За живыми диалогами, яркими зарисовками и тонкой иронией Довлатов скрывал собственное видение жизни.
В 1995 году, спустя пять лет после смерти Сергея Довлатова, в его родном Ленинграде была учреждена литературная премия его имени, которую присуждают либо петербургскому литератору за лучший рассказ, либо за рассказ, напечатанный в Санкт-Петербурге.
- Что же ты, интересно, похитил?
Зек смущенно отмахивался:
- Да ничего особенного... Трактор...
- Цельный трактор?!
- Ну.
- И как же ты его похитил?
- Очень просто. С комбината железобетонных изделий. Я действовал на психологию.
- Как это?
- Зашел на комбинат. Сел в трактор. Сзади привязал железную бочку из-под тавота. Еду на вахту. Бочка грохочет. Появляется охранник: "Куда везешь бочку?" Отвечаю: "По личной надобности". - "Документы есть?" - "Нет". - "Отвязывай к едрене фене..." Я бочку отвязал и дальше поехал. В общем, психология сработала.
(«Чемодан»)
У хорошего человека отношения с женщинами всегда складываются трудно. А я человек хороший. Заявляю без тени смущения, потому что гордиться тут нечем. От хорошего человека ждут соответствующего поведения. К нему предъявляют высокие требования. Он тащит на себе ежедневный мучительный груз благородства, ума, прилежания, совести, юмора. А затем его бросают ради какого-нибудь отъявленного подонка. И этому подонку рассказывают, смеясь, о нудных добродетелях хорошего человека.
Женщины любят только мерзавцев, это всем известно. Однако быть мерзавцем не каждому дано. У меня был знакомый валютчик Акула. Избивал жену черенком лопаты. Подарил ее шампунь своей возлюбленной. Убил кота. Один раз в жизни приготовил ей бутерброд с сыром. Жена всю ночь рыдала от умиления и нежности. Консервы девять лет в Мордовию посылала. Ждала...
А хороший человек, кому он нужен, спрашивается?..
(«Компромисс»)
Дед Исаак очень много ел. Батоны разрезал не поперек, а вдоль. В гостях бабка Рая постоянно за него краснела. Прежде чем идти в гости, дед обедал. Это не помогало. Куски хлеба он складывал пополам. Водку пил из бокала для крем-соды. Во время десерта просил не убирать заливное. Вернувшись домой, с облегчением ужинал...
(«Наши»)
Нет, как известно, равенства в браке. Преимущество всегда на стороне того, кто меньше любит. Если это можно считать преимуществом.
(«Иностранка»)
Все люди жестоки по-разному. Мужчины, например, грубят и лгут. Изворачиваются, как только могут. Однако даже самый жестокий мужчина не крикнет тебе: "Уходи! Между нами все кончено!.." Что касается женщин, то они произносят все это с легкостью и даже не без удовольствия: "Уходи! Ты мне противен! Не звони мне больше!.." Сначала они плачут и рыдают. Потом заводят себе другого и кричат: "Уходи!" Уходи! Да я такого и произнести не в состоянии...
(«На улице и дома»)
Познакомили меня с развитой девицей Фридой Штейн. Мы провели два часа в ресторане. Играла музыка. Фрида читала меню, как Тору, — справа налево. Мы заказали блинчики и кофе. Фрида сказала:
— Все мы — люди определенного круга, — я кивнул.
— Надеюсь, и вы — человек определенного круга?
— Да, — сказал я.
— Какого именно?
— Четвертого, — говорю, — если вы подразумеваете круги ада.
— Браво! — сказала девушка. Я тотчас же заказал шампанское.
(«Хочу быть сильным»)
В трамвае красивую женщину не встретишь. В полумраке такси, откинувшись на цитрусовые сиденья, мчатся длинноногие и бессердечные — их всюду ждут. А дурнушек в забрызганных грязью чулках укачивает трамвайное море. И стекла при этом гнусно дребезжат.
(«Дорога в новую квартиру»)
Соседский мальчик ездил летом отдыхать на Украину. Вернулся домой. Мы его спросили:
— Выучил украинский язык?
— Выучил.
— Скажи что-нибудь по-украински.
— Например, мерси.
(«Соло на ундервуде»)
Завистники считают, что женщин привлекают в богачах их деньги. Или то что можно на эти деньги приобрести. Раньше и я так думал, но затем убедился, что это ложь. Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие.
(«Филиал»)
Оленьке должно было исполниться тринадцать лет. Головкер не то чтобы любил эту печальную хрупкую девочку. Он к ней привык. Тем более что она, почти единственная в мире, испытывала к нему уважение. Когда мать ее наказывала, она просила:
— Дядя Боря, купите мне яду...
(«Встретились, поговорили»)
В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса...
(«Заповедник»)
Встретил я экономиста Фельдмана. Он говорит:
— Вашу жену зовут Софа?
— Нет, — говорю, — Лена.
— Знаю. Я пошутил. У Вас нет чувства юмора. Вы, наверное, латыш?
— Почему латыш?
— Да я же пошутил. У Вас совершенно отсутствует чувство юмора. Может, к логопеду обратитесь?
— Почему к логопеду?
— Шучу, шучу. Где Ваше чувство юмора?
(«Записные книжки»)
— Это опять вы, Пирадзе? — строго говорит Натэлла. — Так я и знала. Сколько это может продолжаться?! Я давно сказала, что не буду вашей женой. Зачем вы это делаете? Зачем ежедневно стреляете в меня? Как-то раз вы уже отсидели пятнадцать суток за изнасилование. Вам этого мало, Арчил Луарсабович?
— Я стал другим человеком, Натэлла. Не веришь? Я в институт поступил. Более того, я — студент.
— В это трудно поверить.
— У меня есть тетради и книги. Есть учебник под названием «Химия». Хочешь взглянуть?
— Взятку кому-нибудь дали?
— Представь себе, нет. Бесплатно являюсь студентом-заочником.
— Я рада за вас.
— Так вернись же, Натэлла. У тебя будет все — патефон, холодильник, корова. Мы будем путешествовать.
— На чем?
— На карусели.
(«Блюз для Натэллы»)
Фото: Getty Images, архив пресс-служб
