In art we trust: Елена Ковылина и Сара Виниц о доверии в искусстве

Лена, Сара, расскажите, как вы нашли друг друга, почему именно в женском тандеме художник – продюсер сложились такие доверительные отношения?

Елена Ковылина: Мы познакомились через мою студентку Масковну. Я была удивлена, когда обнаружила, что Сара — коллекционер, который хорошо знает и принимает близко к сердцу мое творчество. Мы начали общаться, Сара приобрела несколько моих работ для коллекции. И вдруг случайно выяснилось, что у нас совпадает дата рождения — 22 ноября с интервалом в 12 лет! Такие совпадения не бывают случайными. Как только у меня родилась идея выставки «Артефакты и гаджеты Елены Ковылиной», которая стартует в сентябре во Всероссийском музее декоративного искусства, я поделилась этим с Сарой, предложила сделать проект вместе. Сейчас мы так плотно работаем над выставкой, с раннего утра до позднего вечера, что я практически живу у Сары. На прошлой неделе приехала домой, за город, только на субботу-воскресенье.

Сара Виниц: Как продюсер я не работаю с талантливыми современными художниками. Только с гениальными. Кстати, многие из них оказались друзьями и коллегами Лены — Олег Кулик, Дмитрий Гутов, Саша Петрелли. Да и мы с Леной, легендой современного искусства, наверняка встречались на мероприятиях, здоровались, но рабочего взаимодействия не происходило.

Однажды Марина Ситнина, руководитель коллекции искусства Газпромбанка, обратила мое внимание на работы Ковылиной из проекта «Морковь культурная». И я попросила Лену о встрече. Мы поговорили, и я поняла: Лена — художник от начала до конца. Нам сразу было легко вместе. Как будто бы в прошлой жизни мы что-то вместе не доделали и вот сейчас встретились наверстать.

Елена: Рожденные в один день, мы смотрим друг на друга как в зеркало, узнавая себя. Понимаем с полуслова, прощаем недостатки, видим сильные стороны. Большое чудо, что наш тандем появился в такое сложное время, когда роль художника пытаются свести к функции с практическим смыслом. А в искусстве нет практического смысла, это вещь в себе. Сара — редкий человек, который понимает художников, заботится о них и старается сохранить этот исчезающий вид.

Сара: Меня подкупает, что у нас много общего: мы женщины, соотечественницы, обе из семьи военных. А еще Ленин отец был коллекционером, так что она знает нашу сферу не только со стороны художника.

Помните первую работу Ковылиной, которую купили для личной коллекции?

Сара: Это был большой холст «Дыня». Какой-то неоавангард, очень странная комбинация — всего лишь висящая в воздухе круглая дыня на белом фоне в деревянном ящике. Но это был просто выстрел в сердце. Позже эту работу у меня перекупил один коллекционер, о чем я до сих пор жалею.

Рынок диктует правила

В сентябре мы говорим о важном — правах женщин. Как вы считаете, с чем женщина до сих пор вынуждена бороться в вашей сфере?

Елена: С экономическим фактором. В истории, как правило, остаются художники, которых поддерживает рынок. Люди, купившие искусство, занимаются его продвижением, сохраняют, иногда передают в музеи. Если мы взглянем на каталоги аукционов, то увидим, что цены на художников-женщин, даже самых успешных, выдающихся и покупаемых, в разы ниже, чем на мужчин. И дело не в смыслах, не в качестве искусства. Просто тот же список Forbes показывает, что женщин с независимым капиталом гораздо меньше, чем состоятельных мужчин. Мужчина будет покупать то, что ему ближе, — мужской взгляд на мир. Немногие ценят женское творчество, потому что мы, женщины, видим мир иначе, наше повествование не так понятно мужчине.

Сара: В любые времена признанных женщин-художников было меньше, чем мужчин. Женщинам гораздо сложнее доказать свою состоятельность профессиональным игрокам, потому что шовинизм в искусстве — абсолютный факт. Но ситуация меняется! Женщин-художников стало намного больше в сравнении с временами, когда на художественной карте мира были только Берта Моризо, а у нас — Серебрякова, Гончарова и Степанова.

Сара, если говорить про доминирование коллекционеров-мужчин, вы считаете, что вопрос лишь в том, что у женщин меньше финансовых возможностей?

Сара: По статистике, коллекционеров-мужчин действительно намного больше, чем женщин. По моим наблюдениям, это связано еще и с тем, что женщины не имеют уверенности в своих знаниях, а это необходимо коллекционеру. Даже если деньги есть, женщина не всегда решается на такую ответственную покупку, как произведение искусства, как будто бы стесняясь недостаточности знаний. Зато, когда женщина решится, то априори соберет интересную коллекцию. На мой взгляд, ситуация радикально изменится в ближайшие 10 лет, потому что все больше женщин интересуется принципами коллекционирования, изучает искусствознание. Когда у нас Дмитрий Гутов читает лекции по современному искусству, его слушает преимущественно женская аудитория. Женщины охотно учатся, а вот состоявшиеся мужчины с деньгами не любят учиться, особенно у других мужчин.

Говоря об изменениях, вы имеете в виду мир или Россию?

Елена: Про Россию сложно говорить, здесь рынок современного искусства не сформирован до конца. Хорошо идут дела у единиц. Гендерное равенство в российской арт-среде заключается в том, что всем одинаково трудно. Я недавно сформулировала такое понятие, как коллективное ожидаемое от искусства. В России коллективное ожидаемое вообще ничего общего не имеет с современным искусством. Современное искусство у нас по своим каналам течет и не всегда может быть до конца воспринято зрителем.

Сара: Я так не считаю, для меня ситуация одинаковая. Она в том заключается, что больше женщин по-настоящему посвятили время профессиональной карьере, в том числе и в современном искусстве. Где я действительно вижу количественное преимущество, так это в сфере архитектуры и инженерного воплощения произведений искусства. Видимо, мужская логика быстрее ориентируется в вопросах создания пространства. Были ярчайшие исключения вроде Захи Хадид, но длинным этот список не будет точно.

Как еще проявляется гендерность в искусстве, если касаться непосредственно художественных высказываний? 

Елена: Я всегда сразу вижу мужской взгляд и руку. И так же чувствую, когда что-то создано женщиной. Насколько личность художника сформирована гендером, настолько это отражено в произведении. Высказывания женщин на главные темы материнства и любви очень отличаются от высказываний мужчин, потому что с точки зрения мужчины женщина всегда выглядит как объект. А когда это преподносится художницей, она в роли субъекта. Объективность и субъективность взгляда напрямую зависят от того, кто на кого смотрит. Тем более в том, что касается перформанса — искусства, которое сильно зависит от гендера…

Сара: Мне кажется, тема немного глубже гендерной конкуренции. Сейчас художником могут назвать любого, кто заставил мир о себе говорить. Например, Грета Тунберг — конкретный современный художник, потому что ее акция вызвала международный ажиотаж. Всемирно известных женщин-художников в сфере перформанса действительно немного: Марина Абрамович, Сьюзан Зонтаг, Ребекка Хорн, Лена Ковылина и от силы еще три. Но я вижу, что подрастает молодежь, у меня в продюсерском центре много женщин, потому что я очень люблю с ними работать, но точно выбираю не по гендерному принципу.

Женщина удивляет всегда 

С женщинами легче или сложнее сработаться?

Елена: Легче. Мужчины-продюсеры меня не понимают, с ними можно разве что сексом заниматься. Но ведь все необходимые мне взаимоотношения с мужчинами я нахожу в общении с мужем и тремя сыновьями. И я стала работать только с женщинами. В меня много вложила потрясающая Барбара Полла, владелица галереи Analix Forever в Женеве и Париже. У нее начинали Трейси Эмин, Ванесса Бикрофт, она во многом сделала мою карьеру на Западе. До этого я училась у Ребекки Хорн, которая мне тоже очень помогла. Не могу вспомнить, чтобы была чем-то обязана галеристам-мужчинам.

Сара: А я скажу, что работать с женщинами сложнее. Мужчины дисциплинированны и априори уверены в себе. У женщин намного больше страхов, меньше уверенности. Но с ними интереснее, потому что женщина, которая почувствовала себя свободным современным художником, может бесконечно удивить смыслами, наблюдениями, подходами к воплощению идей. Женщины очень придирчивы к деталям, они если делают красиво, то по-настоящему красиво. Хотя рисков больше, чем в работе с мужчинами. Женщина может родить ребенка, встать на паузу. Я сама мать двоих детей, я понимаю, что такое, когда ставится карьера на паузу по не зависящим от тебя обстоятельствам.

Елена: Когда старшему сыну было четыре месяца, я поехала читать лекции в Хельсинкскую академию художеств, куда меня пригласили еще до его рождения. Ожидая первенца, ты вообще не понимаешь, насколько изменится твоя жизнь. И я первое время с ребенком ездила на работу. Ставила коляску под кафедру, одной рукой покачивала ее, другой крутила проектор, рассказывала что-то студентам. Получилось так, что полноценный декретный отпуск у меня случился только с третьим ребенком.

Сара: Но я не замечала, чтобы ты ставила искусство в приоритет по отношению к семье. Сила женщины в том, что мы можем всем фронтам уделить внимание, но это сложно. Я стараюсь в своем продюсерском центре заботиться о том, чтобы детям было куда поехать отдыхать, пока мама работает над проектом, чтобы им находили лучших репетиторов, если нужно. Другое дело, что продюсер не всесилен. После родов у женщины происходят гормональные изменения, которые влияют на настроение, на вдохновение, на уверенность в себе. Если, не дай Бог, ребенок начинает болеть, тогда уже точно не до работы.

Лена, как на вас повлияло материнство? Я знаю, что изначально проблемы гендера достаточно сильно вас волновали, вы высказывались о них в искусстве.

Елена: Когда я реализовалась как мать, в семье, меня стали беспокоить совсем другие темы, не связанные с взаимоотношениями мужчин и женщин или женскими правами. Все это ушло на второй план по сравнению с вечными трансцендентными и эзотерическими темами, такими как отношение к Богу. Они мне намного понятнее и ближе, чем то, что волновало меня в молодости.

У вас три сына. Как вы их воспитываете?

Елена: Как джентльменов — мужчин, которые уважают женщину, всегда готовы помочь. Они все время дарят своим девочкам подарки, я очень благосклонно отношусь к их рыцарским порывам. При этом они у меня творческие мужчины, все занимаются музыкой, рисуют, их работы есть во многих коллекциях. Они очень рано начали делать копии работ их папы, художника Петра Быстрова. Когда идет выставка, мальчики потихоньку продают эти своеобразные оммажи творчеству отца — за гораздо меньшие суммы, чем стоили бы оригиналы. Половину всего, что зарабатывают, отдают маме. Сами это придумали, я не просила. Я хочу, чтобы каждый из них стал любимой женщине надежным другом и верным рыцарем — справедливым, сильным и добрым.

Не беспокоить!