Ольга Сутулова и Владимир Мишуков: «Окончательно и бесповоротно нас сблизили "Содержанки"»

Владимир: Мы с тобой знакомы давно, но поработать вместе удалось пока только в «Содержанках». Сейчас, когда на экранах STARTа идет уже второй сезон, я с нежностью вспоминаю наш с тобой самый первый съемочный день. Мы снимали ту самую знаменитую постельную сцену, помнишь?

Ольга: «Сцена сзади», как ее окрестила публика.

Владимир: Хорошо, кстати, получилось. И даже не потому, что мы побили все рекорды рейтингов. Такое можно сыграть только при очень деликатном отношении друг к другу. Как в жизни: если ваш потенциальный партнер действует нахрапом – один эффект. А когда вы понимаете, что он вас не обидит, не сделает больно, все начнется через ласку, через тепло, а потом с взаимного согласия и ко взаимному удовольствию закончится той сценой, которая была у нас с тобой. Помню, в тот момент меня больше всего беспокоило, комфортно ли тебе. Я сейчас не стараюсь показаться хорошим, это закон актерского сосуществования. Мой партнер – моя скрипка.

Ольга: Мне кажется, тебе еще помог опыт работы фотографом до актерской карьеры. Фотографируя незнакомого человека, ты должен уметь его расслабить, потому что он с твоим объективом занимается любовью. Актеры этого не делают.

Владимир: Ты права. В прежней жизни я много снимал портретов. Люди, которые ко мне приходили, были закрыты, как будто в масках. Мне не хотелось увеличивать количество ничего не выражающих масок. Чтобы раскрыть модель, нужно время, но ты ничего не добьешься, если сам не раскроешься. С какой стати человеку тебе доверять, если ты закрыт? Процесс этот разноплановый: иногда нужно много говорить, иногда – молчать, или включить музыку, или пошутить. Как только он почувствует, что ты идешь ему навстречу, расслабится, даст тебе зафиксировать то, чего доселе сам в себе никогда не замечал. Внутри каждого из нас сидит ребенок, надо позволить этим детям встретиться. Взрослость, которую мы подтверждаем всякими брюликами, – не более чем понты. Даже самый жесткий олигарх – все равно ребенок, а жесткий он оттого, что его когда-то в детстве зажимали.

Ольга: В любом случае после той знаковой сцены в «Содержанках» мы сблизились окончательно и бесповоротно. Я поняла, что в тебе есть все, что я ценю в друзьях. Легкость, понимание момента, способность быть чувственным, тактичным.

Владимир: В дружбе нет телесного контакта, соответственно, нет погони за сексуальной выгодой. Люди сходятся и общаются на другом уровне – талантов, дарований, интересов.

Ольга: А ты с неталантливыми людьми можешь дружить?

Владимир: Мне сложно из-за отсутствия общего языка. Ты ни о чем с таким человеком не договоришься, ничего вместе не посмотришь, не обсудишь. Я даже детям, а трое старших у меня уже взрослые, говорю: «Вы не обязаны меня любить за то, что я – ваш папа. Мы можем не тянуть лямку родственных отношений, в которых все друг другу обрыдли, но если мы интересны друг другу, у нас есть общая территория». В моем понимании настоящий друг позволяет тебе почувствовать, что ты талантлив, ценен, нужен и в каком-то смысле вечен. Это первое. Второе: для меня дружба – понятие круглосуточное. Надо быть готовым ответить на любой ночной звонок, принять друга в соплях, слезах, пьяного, разобранного.

Ольга: Еще важно не перебрать. Я, например, склонна к гиперопеке. Моя любовь к людям выражается в желании о них заботиться. Я никак иначе это выразить не умею. Недавно близкая подруга мне объяснила, что она совсем не может со мной общаться, потому что я все время подстилаю солому везде, где только можно.

С тех пор пытаюсь себя останавливать. Но знаешь, мне очень тяжело, очень!

Владимир: Я тебя понимаю, Оля, мне это близко.

Ольга: Скажи, да? Тебе кажется, что ты действуешь из лучших побуждений, а это действительно оскорбительно. Когда мне кто-то, скажем, на пешеходном переходе говорит: «Подожди, осторожно, машина», сразу хочется огрызнуться. Господи, я же как-то дожила до своих лет! Меня не сбила машина, я жива, здорова, ноги-руки целы. Выраженная таким образом забота правда раздражает.

Владимир: В себе я это определяю как сильно развитый отцовский инстинкт. Мне обязательно надо друзей накормить, напоить, спать уложить. Даже когда в гости, казалось бы, никого не жду, в магазине покупаю еду на несколько человек. А вдруг мы после работы всей толпой репетировать придем? У меня всегда тонна шпината в морозильнике – для фирменного блюда. Рецепт я сам придумал: разогреваю на кокосовом масле, добавляю кунжут, приправу на основе карри, ростки маша. Гости в восторге.

Ольга: Я еще знаешь что заметила? У меня все близкие друзья, за исключением одной подруги юности, в сознательном возрасте появились. Когда перестало иметь значение, кто этот человек, чем занимается. Как ты правильно сказал, важнее всего, чтобы был интерес взаимный и восхищение. Может быть, кому-то твой друг покажется плохим. Но ты его любишь за то, что он тебя делает лучше. Это сложно понять в юности, мне кажется. Я больше ценю людей, которые вошли в мою жизнь сравнительно недавно.

Владимир: Да, пожалуй, соглашусь. Хотя с самым моим близким другом – Андреем Звягинцевым – мы почти четверть века знакомы, уже как родственники. Но обычно отваливаются люди из юности, или ты от них отваливаешься.

Ольга: Потому что мы все с возрастом меняемся. Люди, с которыми тебе когда-то хотелось до ночи пить «Б52» и плясать, становятся неинтересны, потому что они продолжают пить и плясать. А тебе уже хочется чего-то другого.

Владимир: Конечно. 20 лет назад ты был другим человеком, и твой друг был другим человеком. У меня, кстати, в прошлом году отвалилось несколько человек и, как ни парадоксально, на их место сразу же пришли новые.

Ольга: А это связано с тем, что ты много работаешь?

Владимир: Ну да. Во время съемок вообще происходит ускорение всего. Стремительный обмен информацией идет. Хотя, честно говоря, я думаю, что человек с человеком вообще не может ничем поделиться. Опытом – бесполезно, если вы это еще не прошли в своей жизни, вы будете только вежливо кивать. Радостью – тоже нет. О том, что мне доставляет чистое счастье, вы думаете: «Экзальтированный идиот, чему тут радоваться?» Поделиться и обменяться можно только теплом в буквальном и фигуральном смысле слова. Эти 36 и 6, которыми мы все обладаем, – это ведь чудо! Мы просто к нему привыкли. Мы не подключены ни к какой розетке, но вырабатываем тепло.

Ольга: Вот почему мне нравится с тобой обниматься!

Владимир: Конечно! Объятия, рукопожатия – это и есть потребность в теплообмене. И здесь нет нормативов из разряда «надо обниматься столько-то раз в день, и будет нам счастье».

Ольга: А я раньше вообще не была тактильной.

Владимир: Давай вернемся к теме невидимых розеток, от которых мы подпитываемся. Где ты берешь энергию, чтобы ее отдавать?

Ольга: Мне кажется, есть энергетический цикл. Как зло, которое бесконечно. Как только ты позволяешь себе думать или говорить плохо, тебя закручивает, как в центрифуге. И оттуда сложно выбраться. Так же и с радостью. Чем больше добра исходит от тебя, тем больше к тебе возвращается. В физике наверняка термины какие-то умные есть для энергии, которая сама себя восполняет.

Владимир: Мне кажется, увлеченность жизнью и есть топ­ливо, бензин. Не поверишь, я служил в армии два года по полной программе, и мне там было интересно. Чем бы я ни занимался, кем бы ни работал, где бы ни жил, я понимал: пока я здесь – это мой дом, мое дело. И я должен сделать так, чтобы они меня грели и увлекали. Надо только иметь мужество, особенно во взрослом возрасте, признаться себе, что тебе интересно, например, работать водителем троллейбуса. И плевать, кто что подумает.

Ольга: Слушай, делать что хочется – это привилегия очень узкого круга людей. Немногие не только знают, что им интересно, но и имеют возможность этим заниматься. Я бы назвала таких людей элитой.

Владимир: А я – избранными безумцами. Если возвращаться к моему персонажу в «Содержанках», сложнее всего было представить, что у меня безграничные материальные возможности. Вообразить себя бомжом намного легче, бедность нам всем знакома. Я стал размышлять: имея кучу денег, что я приобретаю и в чем себе отказываю? И точка пересечения с персонажем нашлась в том, что при безграничных материальных возможностях он не отказывает себе в контактах с реальной жизнью. Он ценит ее непосредственность, видит в ней источник чувств. Я знаю много людей, которых благосостояние привело к тотальной бесчувственности. А зачем тогда оно нужно? Бомж и олигарх в одинаковой степени способны достичь оргазма. И когда они оказываются в постели с женщиной, которая им нравится, они равны. Бомж может оказаться на высоте, а олигарх при всех своих деньгах не доставить удовольствия любимой женщине.

Ольга: Про взрослых людей часто говорят, что от перемен их удерживают обязательства, дети, ипотека. Я в это не очень верю, мне кажется, такие отговорки маскируют главный страх человека: а что будет, если я вдруг стану счастливым?

Владимир: Обязательно надо переходить с одной грядки на другую. Одна грядка у тебя уже вылизанная до безжизненности, и тебя тянет в бурьян, потому что там интересно. Нельзя заниматься делом, к которому остыл, и все время ковырять свою депрессивную составляющую. Интерес же связан с мечтой детства чаще всего­. Все мы с рождения одарены чем-то, ребенок подсознательно улавливает свое направление, строит на этом мечты. А потом начинается то, о чем ты говоришь: обязательства, дети, ипотека. Но история же знает много примеров, когда люди возвращались к мечтам детства и добивались успеха, который, вероятно, был им с самого начала предназначен. Скажем, Антониони начал снимать кино, когда ему было около пятидесяти.

Ольга: Я верю, что семье, детям нужны счастливые папа или мама. Даже если ради этого придется какое-то время попроще питаться, не покупать игрушки. Но помимо проблем смены работы и поиска интереса есть еще такая проблема: уход человека из семьи. 99 % людей остаются в несчастливых отношениях, говоря себе: «Я вырос без отца, с моими детьми этого не случится». Или «как же я брошу мужа, кому буду нужна с детьми?». В результате 99 % живут в тюрьме, на которую сами себя обрекли, заживо там умирают. Это сложное решение, среди наших друзей миллион таких, которым приходится его принять или не принять. И что ты скажешь – брось детей, пускай муж горит в аду, зато будешь счастлива?

Владимир: Понятное дело, нет. Но институт брака больше не может основываться на подавлении женщины. Тоталитарный патриархат или патриархальный тоталитаризм – это мерзость, которая должна исчезнуть. У женщины нет необходимости быть «за мужем», она самостоятельно зарабатывает, рожает и обеспечивает детей. Возникает равносущностная парадигма отношений. Другое дело, что к этому ни женщина, ни мужчина не готовы. Но я точно тебе говорю, что наше будущее там, где мы будем равносущностно друг другу помогать.

Ольга: Это все в теории, а на практике поди посоветуй какой-нибудь подруге оставить мужа.

Владимир: Так мы и говорили, что ты не можешь советовать другому. Только приобнять, поцеловать, согреть, поделиться теплом. Но какие-то подвижки должны происходить в устоях, которые уже окаменели в нас. Если бы меня выбрали президентом, знаешь, каким был бы мой первый указ? О реконструкции и расши­рении женских туалетов в академических театрах, концертных залах, на стадионах. Мне стыдно выходить в антракте и видеть 20-километровую очередь! Последние женщины в очереди даже к третьему звонку в зал не успеют, не говоря уже о том, чтобы выпить бокал шампанского в буфете. Почему я об этом говорю? У меня две дочери, одной в этом году будет 20, другой – 17 лет. Я на протяжении всего их детства с ними шатался везде и всюду. И они никогда не выстаивали эти километры. Я их водил в мужской туалет и караулил, пока они делали свои дела. И гнать в шею проектировщиков-мужчин, которые это понастроили.

Ольга: Закон про туалеты прекрасный, мой голос – за тебя.

Владимир: Про президентство – это шутка, конечно. Я скорее первый в России инородный артист. Стремлюсь быть не бронзовым, а живым до конца. Как Киану Ривз, который ездит в метро. Кстати, скажи, а каким бы был твой первый президентский указ?

Ольга: Господь всемогущий! Я не хочу про это даже думать! Прошу считать меня глупым анархистом.

Владимир: Совсем нет. Он показывает, что мужчина – болтун, а женщина, как всегда, мудра и сдержанна.