Станция Vostok: путешествие по Охотскому морю на судне

Silversea Expeditions Флот экспедиционных судов, курсирующих от полюса до полюса с путешественниками, ищущими приключений. На них можно исследовать самые отдаленные и изолированные уголки земли. Каюты удобны, сервис заботлив, кухня и напитки – высший класс, есть фитнес-зал и спа. Это намного больше, чем принято ожидать от экспедиционных судов.
silversea.com

16 июня. Красивой дорогой между холмов мчусь на такси в Корсаков. Экспедиционное судно компании Silversea швартуется в порту и готово взять меня на борт, где ждут еще 40 пассажиров и 80 человек экипажа. Вести Silver Discoverer будет опытный ледовый капитан Николай, он из Одессы, но считает своим домом Арктику с Антарктикой. Ближайшие две недели я проведу в пестрой экспедиционной команде орнитологов, биологов, экологов, режиссера-документалиста, фотографа, спасателей, водителей маневренных и бесшумных шлюпок-зодиаков. Среди них есть профессор из Оксфорда и чемпион по плаванию из ЮАР, мачо-бразилец-натуралист и специалист по китам. Кока привезли из Австрии. Бар – под управлением македонца Зака. Пассажиры – из Америки, Австралии, Кореи, Германии, Израиля. Состоятельные, любознательные, активные и не капризные. Есть пара эксцентричных миллионеров с молодыми и подтянутыми женами. Семья, где отец решил устроить сыну скаутскую экзаменовку. Австралийка из России, 17 лет прожившая вдали от родины и искренне удивляющаяся, что на судно пускают русских. Нас здесь семеро, не считая главного механика корабля. В таком составе мы пройдем по периметру Охотского моря. Это первый поход судна по такому маршруту, хотя компания Silversea Expeditions стремится сделать его регулярным.

17 июня. Первый якорь мы бросили у Тюленьего острова. Рев животных стал слышен еще до появления их ужасного (как тухлая рыба) запаха. Уходящие в дымку очертания черного пляжа оказались плотно заполнены корпулентными сивучами (они же ушастые тюлени) вперемешку с более мелкими и темными морскими котиками. Неповоротливые и очень агрессивные, тюлени готовы биться за каждый сантиметр территории, стоит кому-то неосторожно нарушить паззл лежки. Битвы за самок своего гарема, надо сказать, выглядели менее кроваво. Не будь так холодно, это напоминало бы августовский Геленджик времен моего детства.

На месте тонкоклювой птицы кайры я бы требовал пересмотреть название острова в свою пользу. Птичий базар занимает все центральное плато острова, все скалы и все брошенные строения рыболовного хозяйства. Это самое большое в мире гнездовье кайры. Под нескончаемым дождем помета высиживающие яйца птицы постепенно теряют способность летать и, боясь порвать себе перья, небольшими пешими группками, оставляя гнездо, идут купаться. И тут происходит непоправимое. Хитрые чайки, сознательно и прицельно гадившие на наседок, мгновенно съедают их яйца. Подлость? Нет, в природоведении это называется полной гармонией. 

18 июня. Мы снова причаливаем к Сахалину. К его северной части. Абсолютно плоская и покрытая ковром из сизого дерна лагуна Пильтун украшена огромными арт-объектами – выброшенными водой, выбеленными временем огромными стволами-корягами. Горизонт нарушает вертикаль маяка. К нему нам не подойти – прилив. Вокруг него топкий ил. Скоро нерест лосося, и мы наблюдаем за ставящими сети рыбаками. (Они скромно просят их не фотографировать и не называть браконьерами.) За нами с поверхности залива внимательными перископами следят мордочки морских котиков. Над головами парит зоркая пара белоголовых орланов (недавно считалось, что они здесь не обитают). Соседняя с нами лодка наскакивает на отмель. Мель уходит под воду, выпуская фонтан. Это покрытая ракушками спина серого кита. Говорят, их в мире осталось 150. Сегодня среда, обычный будний день, но все биологи у нас на судне празднуют, кит и орлан – это для них как Новый год с Рождеством. Мы устраиваем барбекю­ на палубе. Белые ночи, красное вино и шипящая на раскаленном вулканическом камне говядина.

19 июня. Остров Ионы описать не берусь, настолько это завораживающее зрелище. Мы плывем к нему на зодиаках (конструкцию этой надувной нескользкой непотопляемой шлюпки запатентовал Жак-Ив Кусто). Стелящийся у воды туман мгновенно скрыл от нас корабль, превратив его в мираж. Остров Ионы – это идеальный конус, торчащий в открытом море и кишащий жизнью. Крачки, кайры, бакланы, гагары, чистики, топорки, ипатки, буревестники, пыжики и моевки. Здесь были все! Орнитолог Крис от избытка чувств упал за борт зодиака. Прозвучало предложение там его и оставить.

20 июня. С утра у нас в плане Джугджурский государственный природ­ный заповедник и Мальминские острова. Попробуйте научить географа из Оксфорда выговорить эти простые русские названия. Колоссальные ворота распахнуты в скале, весь остров выглядит как арка. Это стоп-кадр из Game of Thrones. Мистика!

Камчадалы не любят слово «медведь» и не советуют его использовать. Произнесешь, раздразнишь – и ненароком вызовешь. А когда он появится, хорошо уже не будет. По-моему, «отведывающий мед» – недостаточно уважительное прозвище, тем более что любитель сладкого в любой момент может предпочесть меду сырое мясо. Он на верхушке пищевой пирамиды, у него нет врагов. И друзей у него ровно столько же.

В разговоре местных он всегда Топтыгин, Потапыч, чаще просто Миша. «Осторожно, здесь Миша покакал», – егерь Олег показывает под ноги, а все смотрят на меня. Спасибо за конфуз. Мы лезем на сопку сквозь сосновые заросли, чтобы полюбоваться видом на бухту Федора. Проводник Олег, в отличие от нас, имеет волшебную способность просачиваться сквозь густую расческу стволов. Мы же еле ползем, вязнем в лапнике, покачиваясь и застревая в ветвях. При словах Олега оцепенение в теле ясно дает понять, насколько легкой добычей мы сейчас являемся. Собрать нас с веток проще, чем конфеты с новогодней елки. «Потапыч был здесь дня два назад, – уточняет следопыт, – пошел на берег рыбачить. Сейчас селедка идет». Суровые выражения лиц егерей, рассказывающих о своих с ним встречах, комично сочетаются с ласковыми именами, более уместными для колыбельной или сказки на ночь. Несмотря на фамильярность, понятно, что все эти земли – топтыгинские, а человек в этих местах – понятие временное, точнее, сезонное. «Весной Миша приходил ко мне в сторожку. Пленку с окна содрал. Раму сломал, залез. Кастрюлю ухи съел. Вылизал словно вымыл», – рассказывает Олег. На его лице неподдельное возмущение: «Кто сидел на моем стуле и ел моей ложкой?!» «Миша ведь умный, найдет, где еда бывает, будет постоянно заглядывать, возвращаться. Вот я и выслеживал его потом. Пришлось наказать». «Как наказать? Убить, что ли?» – «Ну да... наказать...»

Мы идем по болоту. Перешагивая с коч­ки на кочку, стараясь попасть в отпечаток копыта лося. Сергей из Петропавловска вспоминает, что самое вкусное, что он ел в жизни, – это тушеная нижняя губа сохатого (слово «лось», как и «медведь», табуировано). Я уточняю, могу ли я его называть Сергеем или должен использовать дружеское прозвище и в шутку прошу его дать рецепт. Он серьезно рассказывает, как раскатывать губу. Кличку Сергею мы все же дали. «Печкин». Вылитый почтальон из мультфильма про Простоквашино.

Вечером, уже на судне, набрав в бассейн холодной воды Охотского моря и украсив его папоротником с берега, наш эколог, очень милая литовка Аквиле, короновав всех венками, устраивает ночь Ивана Купалы с обязательным купанием в ледяной воде.

21 июня. Мы высадились в Охот­ске. Небольшой гостеприимный городок. Торжественная встреча с директором школы и показательные выступления хореографического коллектива. Шаманы с бубнами и изображающие в танце оленей подростки-эвен­ки. Мы молча пьем травяной чай и подслушиваем разговоры школьников. Они нас принимают за не понимающих языка иностранцев и красноречиво описывают друг другу проходивший накануне в школе выпускной. Должен сказать, они здесь рано взрослеют, и нам в их возрасте так веселиться было слабо. Даже путешествующая с нами роковая красотка Джука, разбившая сердце крутого рокера Трента Резнора из Nine Inch Nails и бросившая его ради австралийского миллионера, не позволяла себе такого (по ее словам) даже во времена самых крутых загулов. Обнаружив шест в зале школьной дискотеки, она показала старшеклассникам, как с ним работают. Дети отвели нас к дереву желаний, предложили повязать на него ленточки. «Что надо загадывать?» – поинтересовалась Джука. «Конечно, богатства. Загадай миллион!» – «А если у меня уже есть миллион?» Каждому свое.

22 июня. Остров Талан – это полуторамиллионная колония птиц, среди которых очень ценные особи – топорки, больше похожие на тропических тутканов, чем на полярного ныряльщика. Люди живут здесь как птицы. Весной прилетают, осенью вместе с ними улетают. Здесь нет телевидения и Интернета. «У меня помощница с Украины, она радио слушает. А мы все что надо от нее узнаем. Больше нам ничего не надо. Вот разве что рубероид армированный – крышу дома перетянуть. Обычный вет­ром рвет». – «Александр, а зачем у вас у подножия горы забор зигзагом? Для красоты?» – «Так это... птенцов, которых топорки к морю учиться плавать ведут, так считать легче. Они через воротца, где зубцы сходятся, по одному выходят, а мы считаем». Благодать, а не работа у орнитолога Александра.

Первого медведя мы встретили недалеко от Магадана. На необитаемом острове Завьялова. Как потом выяснилось, на этом острове вообще не должно их быть, но этот перебрался сюда весной по льду через пролив. Он спустился к самой кромке воды в нескольких метрах от нас. Долго водил носом в нашу сторону, убедительно изображая близорукость, выглядел травоядным, жевал какие-то желтые цветочки. Мы болтались в лодках. От берега нас отделял отрезок ледяной воды, и мы казались себе смельчаками. Он шел по берегу, ловко перепрыгивая камни и забираясь на отвесные утесы. Почувствовав внимание к себе, сделал нам подарок – выбрал прекрасное место с отражением в воде (все было бы идеально, не начнись дождь!), прилег и стал позировать, профессионально, словно на парадный портрет. Десятки самых дорогих объективов самых мощных в мире камер фиксировали каждое его движение. Потом он развернулся и исчез. Людей в этих местах не бывает. Так что не понятно, кому больше повезло – нам или ему, впервые увидевшему международную команду каких-то коммивояжеров. На берег мы так и не сошли. Остров для нас остался необитаемым.

23 июня. Исследуем берега Ямских островов. Они похожи на крепостные укрепления. Неприступные стены, базальтовые пики-башни. Пасмурно. От гранита веет сыростью и холодом. В расщелинах сугробы все еще не знают, что наступило лето. Отвесно текущие по скалам струи ручьев смешаны с дождем. Над головой, как над полем боя, тучи кружащих птиц. Запах водорослей, рыбы, соли. В звуке лодочного мотора мерещится рык тираннозавра. «Затерянный мир» Конан Дойля. После обеда высадка на мыс Япон, зеленый с километровым плоским песчаным пляжем, озерами и заводями. Полный штиль. Мы бродим по берегу, выискивая выброшенные полвека назад японские стеклянные поплавки. Они здесь как грибы. Зарыты в землю, спрятаны в мусоре и водорослях. Самые редкие – с монограммой-иероглифом или клеймом-годом. Говорят, в Японии это ценный сувенир. Зимой здесь так холодно, что не выдерживает даже камень – галька крошится в руках. Мы решили устроить пикник. Развели костер, поставили тент, накрыли столы, даже музыку включили. Все расслаблены и радуются твердой земле. Македонец Зак смешивает всем коктейль водка с водкой, возвращая нашим ногам легкую качку.

И вдруг пришел медведь. Кто говорил, что он избегает больших групп людей? Дальше все происходило как на перемотке. В медведя полетели камни, банки колы, головешки из костра, тщательно собранные поплавки. Стремительное затаскивание людей в лодки. Рискованные хаотические перемещения гидов с целью отвлечь внимание зверя. Медведь к такому был не готов, а я даже не подозревал, насколько быстро он умеет бегать. Среди нас были герои. Слава им, все обошлось. Я не из их числа. Не бросив в медведя ни камня, я одним из первых оказался в лодке и даже успел снять происходящее на телефон. Всего десять секунд: нечленораздельно орущие на всех возможных языках, ведущие себя как мартышки люди – и среди них растерянный медведь с разбитым носом (кто-то все-таки попал). Видео наглядно доказывает, что человек не сильно эволюционировал за последние пятьдесят тысяч лет. Сергей, житель Петропавловска, представитель заповедника, мрачно сказал, что мишка был молодой и некрупный, потому что магаданский. Он просто решил нас попугать, обозначал свою территорию. Хотел бы, оставил бы здесь любого.

24 июня. Полуостров Утхолок. Река Квачина. У нас рыбалка – ловим гольца и кунджу. Она кормится икрой и мальками красной рыбы, потому в немилости и не под охраной. Чтобы ловить лосося, нужно специальное разрешение, поэтому, случайно поймав чавычу (king salmon), под строгим оком охранника природы Печкина отпускаем его обратно с извинениями, как золотую рыбку. О, владычица морская! Рыбалка вскоре утомляет – здесь так быстро клюет, что это больше похоже на фитнес, надо просто непрерывно тащить из воды полуметровые туши. 

25 июня. Целый день в море. Туман такой, что не видно даже воды. Идем на полном ходу, а как будто парим в пустоте. «Облачный атлас». В кают-компании идет лекция про народ айну, потом будут документальные фильмы Вернера Херцога и торжественный обед от шефа. Можно подняться на верхнюю палубу в спа или весь день сидеть на корме в теплом пуховике, тянуть односолодовый виски и слушать «The Great Gig in the Sky» Pink Floyd в исполнении преследующих нас чаек. 

26 июня. Заходим в Петропавловск-Камчатский пополнить запас пресной воды. Стоило войти в Авачинскую бухту, как облака растворились и небо, как по волшебству, стало ярко-голубым. За минуту температура поднялась градусов на десять – нас догнало лето. Мы наконец оставляем в каютах наши одинаковые куртки, подаренные компанией Silversea. По ним так удобно было вести нам учет на берегу! После заповедных троп большой город выглядит запутанным квестом. Мы едем в питомник к ездовым хаски. Голубоглазые дружелюбные псы летом не так фотогеничны – к ним надо ехать зимой, когда проходят серьезные международные соревнования. Еще надо успеть на рынок. Икра, гребешки, свежие морские ежи, лосось, копченая нерка, чавыча, корюшка – и огромные стреноженные крабы. Вечером русская часть экспедиции накрыла всем стол. «Краба нужно в центр стола, с ним же все будут фотографироваться! Пусть нарежут семгу на рынке, на корабле филиппинцы не умеют ее правильно пилить! Мы бородинский хлеб купили?» 

27 июня. Плывем на Курилы. Они у нас в круизе на сладкое, мы идем вдоль Большой Курильской гряды, а цепь вулканов прячет свои вершины в шапки облаков. Незадача!

Первый остров Шумшу, самый плоский. Это царство каланов – морских выдр (они же камчатские бобры) из Красной книги. В складках кожи под левой рукой у калана есть карман, там он прячет камень. У каждого свой, тщательно подобранный. Он кладет его себе на грудь и, лежа на спине, колет об него собранных под водой крабов, морских ежей и моллюсков. Скорость – три удара в секунду. Ни одно другое животное (кроме приматов) не пользуется инструментами. Я смотрю на калана и перестаю верить, что человека создал труд. Собранный улов калан тоже держит в кармане. Доев, убирает со стола, переворачиваясь в воде на 360 градусов. Вода холодная, калан теплокровный, поэтому он много ест. 25 процентов от своего веса в день. Это как если бы вы при весе в 60 кг съедали 15 кг каждо­дневно. Он всегда правша. Левшей не бывает. У него самый густой в мире мех, потому что тепло нужно сохранять, а подкожный жир почти отсутствует. На одном квадратном сантиметре кожи у него 140 тысяч шерстинок – столько волос на всей голове у взрослой блондинки (у брюнетки на одну пятую меньше, а у рыжих меньше почти в два раза). Он добрый и любвеобильный бобер, никого не обижает и не дерется­ (боится порвать свою шубку и умереть от холода). Остров Атласова не пустил нас на берег. Поднялся такой ветер, что с гребней волн срывались брызги и на поверхности воды образовывалась горизонтальная радуга. Что-то необыкновенное. Перфекционисты-японцы считают вулкан Атласова за его геометрию совершенством, родственным Фудзияме. Мы подошли вплотную, зашли в образованный после извержения вулкана залив с высоким мысом из вулканического туфа, но тщетно. При попытке спустить на воду шлюпки их срывало ветром. 

28 июня. Острова Ловушки­ оправдывают название. Сощурившись от ветра, мы пытаемся разглядеть в молочных далях прибрежные скалы. Капитан, который в первый день объявил, что его капитанский мостик всегда открыт для нас, ухмыляется нашему недовольству: «Туман и ветер в одном стакане – это и есть Арктика. Они только здесь смешиваются, больше вы нигде такого не увидите». Мы не просто в тумане, мы еще и лицом в салате из морской капусты. Нас окружают­ плантации самого быстрорастущего растения – алярии. Биолог Ули сказал, что эта водоросль может вырастать до 40 см в день. Мы на своих зодиаках в ней вязнем и глохнем. Она наматывается на винт. Кажется, что все эти спагетти в воде шевелятся от возмущения. Раздвигая заросли веслами и перебрав двигатель, мы тихонько выбираемся из этих Ловушек.

На всех парах идем на Матуа. Остров, помимо действующего вулкана, известен своими таинственными подземными укреплениями, многоэтажными бункерами, в которых японцы вели свои секретные исследования. Истории о постоянно пропадающих группах искателей звучат как страшилки. Больше полувека назад это была самая укрепленная в регионе военная база. Здесь можно провалиться в подземелье, найти пистолет или неразорвавшийся­ снаряд. Поэтому лучше держаться тропинок. Мы вышли на хорошо сохранившийся после японцев километровый аэродром. Его плиты кое-где разбиты, но он все еще подогревается горячими источниками и окаймлен тысячами ржавых бочек. Собранные вместе огромные внутренности самолетов и остатки лопастей разложены на земле за прикрепленным к щиту объявлением с просьбой их не уносить. «Это будущий музей!» Вместо подписи указан мобильный телефон. Матуа мне сильно напомнил сериал Lost, только вместо джунглей тут заросли низкорослой полярной ольхи и огромные, в рост человека, лопухи.

29 июня. Остров Янкича – последний, где у нас будет высадка. Самый красивый на Курилах. Потом мы идем домой. У народа айну он считался священным. Горячие источники, гейзеры, запах сероводорода, «из-под земли бывает безмерный жар с великим звуком». Бухта в середине острова – это обвалившийся с одной стороны кратер. По склонам – луга с сочной травой, ярко-зеленой и крепкой, как спаржа. Ходить надо с осторожностью. Кое-где корка земли может прова­литься в крутой кипяток. Мы находим теплый прудик и принимаем горячую грязевую ванну. Это бодрит – особенно в контрасте с холодной водой моря. Виталий советует после этого сутки не мыться. «Сейчас на вас вся таблица Менделеева. Ваш организм умный! Он сам решит, чего вам не хватает и что взять через кожу. Дайте ему время». Не уверен. Я так воняю сероводородом, что даже после душа на корабле все вещи, которые я надевал на свое тело уже в Москве, пахли островом Янкича. А стоило их постирать, начинало пахнуть все то, что стиралось вместе с ними. Со временем мне это стало нравиться­. Просто мой организм умный, он знает, куда надо ехать за тем, чего ему не хватает.