Я в парижском отеле Costes наблюдаю, как он общается со своими агентами: «Стоп!», «Нет!», «Это никуда не годится!». А я сижу рядом на красном кожаном диване cо стаканом Coca-Cola Light, к которому даже не притронулась. Сижу и жду. Он направляется «к девочке из Marie Claire». В этой его характеристике для меня нет ни капли снисхождения. Я для него не девочка и, к сожалению, не женщина. Я ─ олицетворение каторги. Но он парень честный. Устало вздыхает и смотрит при этом прямо в глаза. Красивый, напряженный, нервный. Сложно поверить, но у него, если захочет, может быть очень мягкий голос. Мы с ним нашли друг друга! Он ─ актер, который выбрал жизнь у всех на виду, но ненавидит рассказывать о себе. А я ─ журналист, который хочет его расспросить обо всем, но при этом уважает его нежелание говорить. Его позиция действительно достойна всяческого уважения. Даже если меня в данный момент она устраивает меньше всего.
Marie Claire: Ваши герои – люди жестокие. Вам сложно их играть?
Венсан Кассель: Играть должно быть легко. Это поток энергии.
Вы, говорят, импульсивный человек...
Говорят.
Вы когда-нибудь кого-нибудь били?
Да, но я человек общительный, а не буйнопомешанный. Я умею держать себя в руках, с этим нет никаких проблем.
Вы могли бы ударить женщину?
Я никогда не поднимал руку на женщину и, надеюсь, никогда этого не сделаю. В отличие от моих героев. Я терпеть не могу, когда говорят: «Когда ты играешь, ты должен страдать, потому что только тогда ты действительно чувствуешь, что происходит с героем». Все получается, только когда ты не чувствуешь боли, работая над жесткой сценой.
Вам когда-нибудь казалось, что вы сходите с ума?
О да, особенно в начале! По молодости у многих актеров бывает такая странная фантазия – ты не спишь, доводишь себя до чудовищного состояния, чтобы понять суть вещей, узнать правду. Со временем актерская техника и знание себя позволят выдавать отличный результат без того, чтобы себя терять.
А как вы возвращаетесь к обычной жизни, выходите из образа?
Мне кажется, я достаточно уравновешен... Или, по крайней мере, мне нравится так о себе думать. Я люблю очень простые вещи: вкусно пожрать например, побыть со своими друзьями, с родными. Я на самом деле вполне нормальный.
Я читала, что вы боитесь девушек, которые похожи на сушеных вобл.
Ну-у, я их не боюсь – чего бояться-то?! Но когда я смотрю на фотографии с показов, то не могу избавиться от ощущения, что эти девки просто больны. Я думаю, что большинство мужчин предпочитают женщин с формами – от них веет добротой, которая тысячу раз сослужит хорошую службу в совместной жизни (смеется).
Как вы себя чувствуете в роли секс-символа?
Нормально. Я думаю, очень многие вещи в жизни связаны с сексом. И, наверное, в нашей с вами встрече тоже без него не обошлось. Он может стать базой для чего-то большего (очень громко и непристойно смеется).
Вы обращаете внимание на то, как на вас смотрят девушки?
Да, иногда. Но надо быть честным. Кино делает людей интересными и привлекательными даже в тех случаях, когда они таковыми не являются. Когда девушки в ресторане – в моем случае это скорее девушки, хотя... – видят меня и вздыхают: «О-о-о-о», – я не говорю себе: «Я сексуальный зверь, офигеть, как я нравлюсь телкам!». Они обращают на меня внимание, потому что видели меня в кино. Я не говорю, что ходил в шапке-невидимке до того, как начал сниматься. Но я знаю, какую власть дает кинематограф. Я вырос во всем этом, мой папа был актером (Жан-Пьер Кассель, все трое детей которого – Венсан, Матиас и Сесиль – стали актерами. – прим. ред.).
Когда вы поняли, что отец на вас сильно повлиял?
В детстве обо мне говорили всегда одно и то же: «Это сын того актера». Как в такой обстановке найдешь себя, свою личность? И это вызывало во мне протест. Я отказывался работать с людьми его поколения, просто ненавидел всех этих деятелей «новой волны»! Но к отцу я был привязан. Только тогда, когда я наконец-то успокоился, нашел себя, я посмотрел прекрасные фильмы, в которых он снимался. И понял, что они оказали огромное влияние на меня. Влияние, которого я не осознавал. Например, «Армия теней» Жан-Пьера Мельвиля или «Медведь и кукла» Мишеля Девиля. Говорят, для того чтобы оценить своих родителей, их нужно сначала убить.
Сейчас уже не хочется воевать со всем миром?
Нет. Все еще очень много вещей приводят меня в ярость. Они мне отвратительны. Но это мне не мешает сниматься там, где хочется. Можете думать, что мне везет.
Вас раздражают мужчины, которым нравится ваша женщина?
Нет. Если она нравится мужикам, то ради бога. Вопрос в том, каким образом они захотят это выразить. Если они сделают это грубо, я готов разобраться. Поймите, я не мачо. Если бы меня это беспокоило, я бы не стал жить с такой женщиной.
А чувство ревности, собственничества?
Это другой вопрос. Он актуален для пар, в которых люди дразнят друг друга возможностью появления некоего третьего. Это не мой случай, так что все в порядке.
Вас раздражает однообразие?
Рутина – это ужасно. Детям нужна некая стабильность, но потом единственная привычка, которая должна у них остаться, – это избавляться от привычек.
Вы хороший отец?
Я знаю, точнее, я надеюсь – никто не может предугадать, куда нас жизнь заведет, – что я всегда буду внимателен к детям. Если мне предложат уехать куда-нибудь на шесть месяцев сниматься, возможно, вообще откажусь. Я не готов жертвовать жизнью ради работы! Когда был моложе, я мог бы сделать такую глупость, но не сейчас. Со временем единственная реальность, которая остается, – это дети.
Читая ваши интервью, я обнаружила, что вы иногда врете журналистам.
Я уже давно этого не делаю. Но вы верно заметили, я никогда особо не уважал средства массовой информации. Когда я понимаю, что могу рассказывать все что угодно, и они напечатают это, не проверив, я не стану лишать себя возможности выступить с куплетами...
Кстати, вам не кажется, что то, о чем мы сейчас говорим, очень напоминает бульварную прессу?
Мне кажется, что наш разговор сводится не только к этому...
Ок. Люди интересуются певцами, актерами, телеведущими, они готовы спрашивать их мнение о чем угодно, например о мировых проблемах. Но если по правде, то актер вряд ли скажет что-то более интересное, чем Далай-лама. Самое интересное, что я могу сказать, я уже сказал в кино. Ну а все остальное – это для того, чтобы людям было что читать на пляже и в туалете.
Я понимаю, о чем вы говорите, но лично я разговариваю с людьми, чтобы попытаться их понять.
Да, но это другая история.
И если бы мне просто нужно было заполнить материал текстом, я бы вас не потревожила!
Конечно, знакомиться с людьми – это очень важно, это даже первостепенно важно, но... Сейчас мы разговариваем вдвоем, а потом все, что я вам скажу, прочитают люди, которых я никогда в жизни не видел. Зачем мне раскрываться? Чтобы вон тот придурок на скутере мне сказал: «А, ты тот, который...»? Я надеюсь, что никогда не буду считать нормальным тот факт, что у меня берут интервью. Если говорить прямо и без обиняков, то, когда мне ничего не надо продавать, я затыкаю свой рот (смеется).
Вы что, стесняетесь? Скажите честно!
Это зависит от того, с кем я разговариваю. Вы мне предоставили возможность, и я говорю о том, о чем говорю. И мне кажется, я даже говорю почти то, что думаю. Но иногда у меня складывается ощущение, что я зря теряю время. Люди хотят, чтобы я им рассказывал о том, какой я отец, потому что они хотят идентифицировать себя с успешным человеком. Ну что, разве это неправда? (Смеется.) Вот мы и играем в игру. Посмотрите, вот я здесь сижу, надел такую симпатичную рубашку. Хотя больше всего мне нравится делать кино. Не смотреть его, а создавать, в этом есть драйв и волшебство.
В предисловии к книге вашего отца вы написали: «Актер – это хамелеон, которому необходимо постоянно меняться для того, чтобы жить». «Чтобы жить» – это сильно сказано.
Это предисловие. Это литература. Если бы я не был актером, то занялся бы чем-то другим. Иметь желания – вот что действительно важно. А правда жизни в том, что нужно зарабатывать, размножаться, не капризничать и не хандрить, иначе можно и помереть.
А чем еще вы могли бы зарабатывать?
Из меня получился бы хороший мануальный терапевт. Я, когда занимался боксом, много чего себе ломал и знаю, насколько ценны люди, которые могут помочь. Остеопаты, акупунктурщики – они просто святые. И мне кажется, у меня могло бы получиться.
Кино отнимает у вас много сил?
Что-то уходит. Не хочу становиться в позу жертвы, но это так. С каждым фильмом, в который я по-настоящему вкладывался, я что-то терял. У меня появлялись новые седые волосы, круги под глазами становились больше, морщины углублялись. В общем, это все не бесследно.
А если я вас спрошу, кто такой Венсан Кассель?
Актер конца XX–начала XXI века.
Фото: Getty Images
